Шрифт:
Часть 1.
Маг внутри
Жил-был человек с красивой пуговицей в форме не то штурвала корабля, не то полотна с древними рунами, написанными по кругу. Он вёл пиратскую жизнь: бороздил моря и океаны в поисках пищи и быстрой наживы. Воровал с соседних кораблей припасы, а на берегах его звали Хваленым Ролли, но настоящего имени, кажется, не знал никто, даже он сам. Хвалили его за многое: за быстроту рук, что ловко выхватывали монеты из карманов собеседников; за хитрые речи, что словно гипнозом заговаривали уши прохожих; да за милый вид, из-за которого ему прощали первое и второе.
Хваленый Ролли не был глуп, и был очень богат, но не золотом, а душой. Поговаривали, он знал смысл жизни, а потому всю её проводил со смехом и
Все любили Ролли, даже русалки. Он спас однажды одну из них, и с тех пор, говорят, они души в нем не чают. Приглашают в гости каждый раз, что он проплывает мимо, и по-настоящему расстраиваются от его отказов. Все хотели забрать Хваленого Ролли к себе домой, да он не хотел, он не искал дома, даже чужого. Он искал приключений, и каждый раз их находил.
Я встретил его на восьмом круге по большому морю, что теперь зовут океаном. Я плавал и на юг, и на север, но не мог отыскать то, что было пророчено судьбой, а именно, таинственного древнего мага. Ведунья сказала, не найти мне покоя на этой земле, пока я его не отыщу. Сбежав с суши на море, я объездил разные берега, и везде, словно глупец, спрашивал: вы не знаете таинственного мага? А что оставалось делать, ведь это все, что у меня есть. Юная светлая Алессандра на южном острове, где все ходят босые, тайно шептала мне имя Хваленого Ролли, ведь он прекрасен во всем, а, стало быть, и в таинственном колдовстве.
Ролли нашёлся не сразу. Земляне не врали: он быстр как ветер, резок как надвигающийся шторм, и непредсказуем как песни луны. Их слышат русалки, от чего им часто уносит головы, но это уже другая история.
Я ездил по следам Ролли не год и не два, и стоило только мне потеряться, сбиться с привычного курса, как я тут же увидел его корабль: яркий, могучий, с крупным блестящим штурвалом, сияющим с его пуговицы. Мне он сразу понравился своей простотой.
Ролли принял меня как себя: с распростертыми объятиями, горячем чаем на самом носу морского судна, с брызгами освежающего океана, с запахом сладкого пота, что бывает у путешественников, с длинными багровыми от солнца усами и янтарными волшебными глазами, сияющими от радости и волшебства. Я знал: таинственный маг – это точно он, и оказаться здесь – моя судьба. Надо сказать, я не ошибся. Но только на половину.
Мы долго болтали, пока совсем не стемнело, и русалки не утащили солнце за горизонт, на самое дно. Он предложил мне остаться на его корабле, и я не мог отказать. Горели свечи, пахло морскими консервами, и мне казалось, я счастлив, а ведь именно это я искал, обращаясь к ведунье.
Хваленый Ролли оказался еще лучше, чем я его себе представлял. Такой холёный, загорелый, пышущий жизнью, он с безграничным добром относился к каждому существу, и ему можно было простить все: украденную мелочь из моих пыльных карманов, выдуманные истории, что из его уст звучали как настоящие (а вдруг?), все обещания, которые он раздавал. Хотелось верить в то, что он и правда видит столько, сколько говорит, и возьмёт меня с собой туда, куда пожелает. Поддавшись порыву чувств, я рассказал ему про себя все. Он внимательно слушал с огромной понимающей улыбкой, задавал вопросы, грустил, где нужно, и смеялся ровно в том месте, где я шутил. А потом вдруг резко стал гораздо серьезнее, когда я дошёл до момента нашей встречи. И печально сказал, что я совсем заблудился. Ведь он совсем не маг, и уж тем более, не тот самый таинственный маг, которого я искал.
Радость предвкушения сняло с меня как волной отрезвления. Мы замолчали, прислушавшись к шуму волн. Они печально шипели в такт повисшей в воздухе разбитой надежды. Оба мы знали, что совместное путешествие не состоится, и оба готовились прощаться друг с другом, как только настанет рассвет. Он долил мне во влажную кружку кисловатого пива и блеснул в холодном свете луны своей красивой пуговицей, что отражала морскую гладь. И если в свете солнца она издалека светила ярким штурвалом могучего корабля, то ночью узор её походил на полотно, исписанное по кругу причудливыми узорами, словно древними рунами.
«Ролли, скажи мне, а что написано у тебя на пуговице?», – я бережно попросил его, когда тот наклонился долить мне напитка.
«Здесь написано: ‘маг внутри’», он многозначительно глянул мне прямо в глаза. Я увидел в его янтарях блеск игривого мальчика, который застукал меня за чем-то, что хочется скрыть.
«Это значит, – я не верил своим ушам, – это значит, что маг – внутри меня? Это значит, я искал самого себя?»
«Не глупи, мой юный друг, – он издевательски-нежно потрепал меня за волосы, – это значит, что ты можешь дотронуться до моего волшебного артефакта, и узнать, что будет дальше. Не многим разрешено носить на людях талисманы древностей. Но я ведь Хваленый Ролли, мне многое прощают». Ролли улыбался очень искренне и обаятельно, и я даже не чувствовал злости, хотя понимал, что она должна была где-то там проскочить. Повоевав с самим собой, я все же протянул руку к светящейся медной пуговице, боясь, что Ролли шутит, и дёрнется в последний момент, больно и по-мальчишески схватив меня за нос. Но он не отводил от меня взгляда и ждал, будто знал, что случится дальше. Я дотронулся до артефакта и ощутил тепло, разливающееся по моему продрогшему телу. Оно заполняло меня до самых краев медленно и гладко, словно мёд. Я с торжеством наблюдал, как исчезаю, зная, что это ещё не конец.
Апельсиновая корка
Долгий наваристый кофе получается очень чёрным и обжигающе-горьким. Его приятно пить под луной, когда та приливами и отливами настраивает трапезу на новый лад. Ночью и только ночью древним людям приносят поднос со сладкими апельсинами и острыми как бритва ножами, которыми так удобно разделять круглые цитрусы на почти равные полумесяцы. В растущую Луну дольку берут правой рукой, а в убывающую – левой, чтобы отдать дать уважения то выпирающей части букве «р», а то «с», а то есть, форме месяца на темно-синем и звездном небе. Что приходилось делать древним людям в полнолуние и затмение – оставалось загадкой, пока не случилась одна история, которая и пролила свет на особое событие, что происходило ночью с кофе и апельсиновой коркой в руке.
Жила-была девушка по прозвищу Серебряная Хельга с прозрачной сияющей кожей, золотисто-зелёными глазами и дерзким нравом. Ногти ее всегда были длинными, а волосы, как вы могли догадаться… Обычные русые волосы. С холодным отливом на солнце и тёплым под яркой луной. Она ела шоколад руками, облизывая персиковые пальцы, украшенные серебром. Ах да, Хельга носила только серебряные украшения, от чего и получила однажды такое прозвище. Ее любили и пылко желали и мужчины, и женщины, а она любила исключительно шоколад до того самого дня, когда впервые попробовала горький наваристый кофе с апельсиновой коркой в чашке. Говорят, девушка с криками и песней взлетела в воздух и пылала белым огнём, но я этого не видел, и предпочитаю думать, что обняв кружку с напитком и соединив все пальцы вместе, солнце отражалось от серебряных колец Хельги с новой силой, не виданной ранее жителям ее небольшой, но богатой деревни.
Я познакомился с Хельгой во время своего третьего длинного плавания. Моя команда и я сильно исхудали от голода и жажды, и корабль Серебряной Хельги сиял для нас спасительным маяком в огромном море. Они быстро приняли к себе, накормили, напоили пивом из серебряных кубков (или они только выглядели как серебро?) и начали провожать, но я не сдержался и завязал разговор с Хельгой, что, по виду, сильно спешила. Она потирала пальцы как сытая муха, подставляя солнцу свои украшения, и долго сопротивлялась нашему разговору, но в итоге сдалась. Мы сели в каюте внутри корабля. Нас легко качало на волнах, и я подумал о том, что самое глупое, что я могу сделать, это влюбиться в беспечную путешественницу, которую вижу впервые в жизни.