Простые оружные парни
Шрифт:
— Добрый день, мистер Эддингтон. Оливия сказала зайти попозже, забрать деньги за автоматы и «Крикет». И, если можно, я хотел бы обменять автоматные патроны на «семь шестьдесят две на пятьдесят один» демидовского производства.
— Здравствуй. Вот деньги. По восемь сотен за автомат, полторы сотни за мелкашку. Патроны обменяю, без проблем. Три твоих за два моих, идет? — И крепкий, кряжистый мужик с ослепительно лысой головой, передвинув деньги Леониду, пошел в подсобку, ворча о чем-то себе под нос. Там сухо забрякали отсчитываемые гильзы, и вскоре Эддингтон вышел оттуда. Поставив на стол перед Ленькой картонную коробку с патронами — яркую, из-под каких-то конфет.
— Леонид, ты русский ведь? Как вы с алкоголизмом боретесь? — Потер лысину и, махнув рукой, продолжил: — Оливия втрескалась в Мюрата и слушать ничего не хочет. В принципе он очень неплохой парень, великолепный учитель — но пьяница! Я слышал, вы, русские, как-то умете лечить алкоголиков быстро и эффективно.
— Ну, я здесь еще с этим не сталкивался. — Ленька озабоченно почесал макушку. Интересная все-таки логика у этого Эддингтона — спрашивать о борьбе с алкоголизмом поддатого русского парня… — В Старом мире их лечили, вшивая «торпеду» под кожу, психологи гипнотизировали, еще много как. Лучше всего у нас одна бабка лечила, заговорами. Ведунья вроде как, потомственная. Она на соседнем хуторе бог знает сколько лет живет и никуда, кроме как в партизаны, в войну, его не покидала. Но вот есть ли такие бабульки здесь, в этом мире? Знаете, тут в «Бейджине» несколько русских офицеров сидят, выпивают, они наверняка знают, есть ли такие в Русской Республике.
— Долго они там будут? — Эддингтона явно заинтересовала эта информация.
— Ну, когда я ушел оттуда, они выпили треть литровой бутылки водки. Такими темпами им ее еще минут на пятнадцать хватит точно. — Ленька поглядел на свои наручные «Свотч».
— Так-так… тогда ты извини, но магазин закрывается. — Хозяин передал Леньке плотный пластиковый пакет для переноски коробки с патронами и начал активную деятельность по свертыванию торговли. Впрочем, она заключалась лишь в гашении ламп и активации сигналок.
Ленька же попрощался и пошел на вокзал, уточнить сроки отбытия автомотрисы в «Конец путей». Все-таки график движения здесь скорее предполагаемый, чем обязательный, стройка дороги постоянно коррективы вносит.
Вот и сейчас, едва он вступил на гулкий дощатый перрон и спросил у дежурного по станции, пожилого мексиканца, насчет автомотрисы, как тот его не то чтобы огорошил, но скорее озадачил:
— Нет, сеньор мастер, — Ленька при подходе к вокзалу нацепил беджик фирмы. Так проще, все-таки вокзал пока принадлежит компании. — Сегодня мотрисы не будет, но пойдет состав в двадцать один час. Разумеется, ваш билет на него действителен. — И мексиканец приложил к кепи два пальца.
— Gracias, — поблагодарил служащего Ленька и пошел обратно, решая, чем же ему занять освободившиеся три часа. Поглядел на холм за городом с вышкой радиостанции и пошел в книжный. Нужно учебник радиста купить с азбукой Морзе. Мало ли как жизнь может вывернуться…
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
Старый паровоз неторопливо тащил по ночной саванне небольшой состав. Четыре цистерны с дизтопливом, с десяток платформ с техникой и расходниками и три пассажирских вагона. Луна с интересом смотрела на игру теней от дымного хвоста из трубы паровоза, а многочисленные антилопы на всякий случай отбегали от путей метров на восемьсот. Двуногие уже приучили их к тому, что могут причинить боль или убить издалека из своих плюющихся огнем и свинцом трубок.
Ленька кемарил в углу скамьи, забросив ноги в снейкбутсах на соседнее сиденье и слушая в наушниках плеера старую запись-сборник. Коробки с припасами стояли под сиденьями, а «Сайга-308» лежала на коленях со сложенным прикладом. Рядышком пятеро мужиков резались в завезенного сюда русскими «подкидного», со смехом отбивая картами по носу проигравшего. В начале вагона трое парней что-то напевали под треньканье банджо и пиликанье губной гармоники. Колеса состава мерно отбивали на стыках свое «ту-дух», поезд чуть покачивался. И шел в ночь, разгоняя тьму впереди светом своего прожектора. Неторопливо и уверенно.
Примерно через сотню километров Ленька проснулся. Выпитое и съеденное за день дало о себе знать, так что он пошел в конец вагона, к «удобствам». Минут через десять вышел на открытую площадку меж вагонов, вытирая руки бумажным полотенцем. Вытерев, бросил смятую бумагу в высокую урну, прикрепленную к стене в углу.
Минут тридцать Ленька стоял, облокотившись на поручни, очарованный ночной саванной. Несколько раз к нему выходили покурить мужики и возвращались в вагон, стараясь ухватить пару часов сна: все-таки завтра, точнее — уже сегодня, на работу. А Панфилов так и стоял на качающейся над проносящимися шпалами площадке. Потрясающе красивые места здесь, это насколько красивее должно быть на Севере, если все летуны его так хвалили?
Внезапно небосвод прочертила яркая полоска с разгорающимся огненным шаром во главе. — Над саванной вспыхнуло ярчайшее сияние, ослепив зажмурившегося Леньку, гулко шарахнуло звуковой волной, и вскоре по саванне и поезду ахнуло волной ударной. Ослепший парень полетел куда-то спиной вперед…
Когда Ленька проморгался и немного очухался, то обнаружил, что сидит на заднице на краю площадки, уперевшись спиной в решетку. Поезд же практически остановился, видимо кто-то стоп-кран рванул.
— Ох, мать! — Выпрямляясь, Панфилов схватился за спину, капитально ушибленную об «Сайгу-308», попавшую между ним и решеткой. На всю спину синячище будет, скорее всего. Да и голова болит, шарахнулся об ту же решетку… Счастье, что белая каска, которую Ленька надел, войдя в вагон, соблюдая дисциплину компании, спасла от рассечений. — Что это такое было? Тунгусский метеорит? И кто там орет?
Впереди, примерно во втором вагоне, кто-то кричал благим матом, дико и страшно. Поезд наконец встал, коротко лязгнули успокоившиеся сцепки.
Наконец сумев выпрямиться, Леонид шагнул к двери вагона и открыл ее.
— Нифига себе, Мамай прошел! — В окнах вагона не хватало половины стекол, осколки которых блестящим градом разлетелись по сиденьям и полу, осыпав пассажиров. Непонятно почему, но производитель вагонов поставил каленое стекло на окна, и только потому народ не был сильно изрезан, если не считать десятка кровоточащих порезов на лицах и руках мужиков. Парень, игравший на банджо, сейчас сидел на полу и баюкал на весу руку. Сам музыкальный инструмент рассыпался в щепки: видимо, музыкант налетел на него так же, как и Ленька на свой карабин.
— Так, похоже, в вагоне я старший. — Ленька осторожно потер ушибленную голову. — Ну и выходные! То Аверьян умер, то болиды падают. Ладно, за дело. Внимание, кто серьезно ранен?! — крикнул Ленька и подошел к пареньку-музыканту…
Примерно через час машинист, проводник, Ленька и еще один из мастеров обошли поезд.
— Ну что, джентльмены? Трогаемся? Шпалы на платформу закидывать, пускай компания работяг высылает для погрузки. — Машинист потрогал опухшую скулу, которой приложился о стенку паровозной кабины. — И так час потеряли, и связаться ни с кем не могу — похоже, рацию повредило.