Простым ударом шила. Смерть бродит по лесу
Шрифт:
– Мы должны были выяснить, кто и в какое время дня ходит по этому коридору, изучить маршруты следования посыльных и так далее, – уточнил Иделман. – Узнать, когда начальника вероятнее всего застать одного…
– Разработать маршруты отступления, – вставил Вуд.
Теперь эта парочка подхватывала реплики друг друга, как хорошо сыгранный актерский дуэт.
– Послушайте, – попытался урезонить их Петтигрю, – но ведь это же чистейший вздор! Когда пишут книгу, то к сюжету приспосабливают географию места действия и поступки персонажей, а не наоборот. Неужели вы думаете, я поверю в то, что вы мне тут нагородили?
– Признаю, в некотором смысле ваша критика обоснованна, – сказал Иделман после долгой паузы. – Но видите ли, в настоящий момент мы не совсем пишем книгу.
– А я считал, что вы пытаетесь внушить мне именно это, Вуд.
– Конечно, я не могу говорить за Вуда, – продолжил Иделман, не дав Вуду и рта раскрыть. – Он писатель, а я нет. Но что касается моего участия, то мы просто, как выразилась только что миссис Хопкинсон, репетируем свой «сюжет». Мы проверяли, возможно ли было бы на практике совершить гипотетическое преступление, которое мы придумали. В конце концов, было бы бессмысленной тратой времени работать над сюжетом in vacuo [7] , не представляя себе, может ли такое случиться в действительности.
7
В пустом пространстве (лат.).
– Пустая трата времени – вся эта затея, – возразил Петтигрю. – И…
Но Иделман, подняв указательный палец, сделал ему знак замолчать. Из соседней комнаты послышался свист чайника, пока еще тихий, но набиравший силу. Взглянув на часы, Иделман повернулся к Вуду.
– Десять с половиной минут, – сказал он. – Думаю, времени на все хватает. – И когда послышались торопливые шаги мисс Дэнвил, добавил: – Вот и она, дело сделано. И за все это время, заметьте, никто, кроме нас, в коридоре не появился. Все сходится идеально.
– Зачем, черт возьми, вы втягиваете мисс Дэнвил в свои безумные игры?
– Ну как же, мы ведь договорились, что убийцей будет она, не так ли? И если уж придерживаться реальности, то она вполне способна убить начальника… или кого-нибудь другого, не важно. Нужно только ею правильно проруководить. Она чрезвычайно внушаема. Знаю это по собственному опыту.
Вуд пробормотал Иделману что-то, чего Петтигрю не разобрал.
– Ах да! Вуд напоминает мне, что ваша секретарша, которая не одобряет нашей затеи, сейчас принесет вам чай, так что нам лучше ретироваться. Простите за отнятое время. Обещаем, что больше не потревожим вас никакими репетициями. Мы уже все выяснили – даже насчет оружия. Поскольку вам так интересно, что мы делаем, наверное, следует просветить вас и на этот счет. Должно быть, вы обратили внимание на те длинные, похожие на вертелы штуковины, которыми сотрудники прокалывают бумаги для их сшивания. Они очень острые. Здесь их все называют шилами. Мы решили, что орудием убийства будет именно такое шило. Оно очень подходит к обстановке, вы не согласны? А теперь нам пора. Еще раз – примите наши извинения.
За чаем, который прибыл так подозрительно быстро после ухода нарушителей спокойствия, что впору было предположить, будто мисс Браун знала об их визите, Петтигрю размышлял над невероятной историей, которую только что услышал. И чем больше он о ней думал, тем труднее было ему поверить в нее. Особенно его озадачивала роль, которую Иделман присвоил себе в этой афере, – роль главного апологета; казалось, он из кожи вон лез, чтобы опередить всех своими высказываниями. Но неужели он и в самом деле мог посвящать часть своего рабочего времени такому абсурдному, совершенно пустому занятию? Другое дело миссис Хопкинсон. Петтигрю считал ее существом безмозглым, которому все равно, в какого рода «играх и развлечениях», как она сама это называла, участвовать. Что касается Вуда, он – писатель, а все писатели, каждый по-своему, немного сдвинутые. Но Иделман! Уж если о нем что-то и можно было сказать, так это то, что он сдвинут как раз на работе. И в его характер никак не вписывается то, что он злоупотребляет служебным временем ради столь бессмысленного занятия. А если он лукавит и говорит неправду, то чем на самом деле может объясняться его интерес?
Петтигрю нахмурился. У него сложилось тревожное впечатление, что Иделман ничего не делает без определенной цели, притом он наверняка должен быть уверен, что это цель, заслуживающая его усилий. Особенно ему не понравилось замечание Иделмана насчет внушаемости мисс Дэнвил. Оно перекликалось с его собственным осторожным предсказанием последствий, которые могли иметь место в случае, если она узнает о роли, предназначенной ей в «сюжете». Не может ли оказаться, что по какой-то причине этот тип замышляет причинить вред бедной уязвимой душе? И если так, то какой именно вред?
Он передернул плечами. Нет, так нельзя! Он снова впадает в мелодраматическую подозрительность по отношению к своим товарищам, при том что причин для этого сейчас даже меньше, чем в предыдущем случае. Это на него не похоже. Определенно атмосфера Марсетт-Бея начинает влиять и на него. Чтобы успокоиться, он открыл папку, которую ему принесли незадолго до того, как он застал Вуда врасплох у двери кабинета начальника, и с интересом обнаружил, что от него требуют соображений по поводу юридических перспектив судебного иска в связи с серьезным делом о незаконной торговле. Совершенно очевидно, это было именно то дело, о котором говорил Моллет во время их последней встречи. Название фирмы было «Бленкинсоп лимитед». Оно казалось смутно знакомым. Потом он вспомнил, как слова «дело Бленкинсопа» с нарастающими возмущением и резкостью произносила в «Фернли» мисс Кларк, хотя, в чем там была суть, он не мог сказать.
Вскоре он уже увлекся докладом Моллета, который, безусловно, был образцовым в своем роде. Дело, несомненно, могло стать перспективным с судебной точки зрения, но было слишком запутанным, чтобы решить вопрос с ходу за ничтожный остаток рабочего дня. Тем не менее он продолжал читать, надеясь по крайней мере составить общую картину, чтобы подробнее поработать над ним на следующий день. Но через некоторое время его отвлек шум за дверью. Это были знакомые звуки – шарканье шагов, бормотание, сдавленные смешки… Ну нет, это уж слишком! Не то чтобы он поверил обещанию Иделмана и Вуда больше не беспокоить его, но то, что они снова принялись за свое менее чем через час, казалось просто оскорбительным.
В состоянии тихой ярости он снова бросился к двери и распахнул ее. Однако на сей раз возле кабинета начальника никого не было. Вместо этого он увидел, как, поспешно закрыв дверь в комнату его секретарши, мистер Филипс, с красным лицом, быстро пошел прочь по коридору.
Петтигрю как можно скорее ретировался к себе. Вот уж чего он хотел в последнюю очередь. Подглядывать за личной жизнью мисс Браун, пусть даже случайно, – крайняя степень падения. Что она, упаси бог, может о нем подумать? Он даже намеревался было ринуться в ее комнату с извинениями, но это лишь усугубило бы постыдность ситуации. Она, вполне вероятно, тоже начнет извиняться, и это будет невыносимо. Вина, безусловно, целиком и полностью лежит на Филипсе, но от этого не легче. Черт бы побрал этого Филипса! Черт бы побрал Иделмана! Черт бы побрал это Контрольное управление и все, что с ним связано, включая дело Бленкинсопа! Мощная волна ностальгии по Темплу захлестнула его. Он почувствовал себя глубоко несчастным.
Глава девятая. Действие начинается
Хотя на следующее утро мисс Браун предстала перед ним безмятежно спокойной, он испытал облегчение, услышав, что ей разрешили трехдневный отпуск и она сегодня же отправляется дневным поездом в Лондон. Он вежливо пожелал ей приятно провести время и в ответ на ее извинения по поводу того, что так поздно предупредила его, заверил, что при нынешнем затишье в работе юрисконсульта ее отсутствие не причинит ему никаких неудобств.
– Поздравляю вас хоть с таким маленьким глотком свободы, – сказал он. – Меня начальство предупредило, что до Рождества никакого отпуска мне не полагается.