Простым ударом шила
Шрифт:
Мисс Браун, не отрывая взгляда от туфель, молча покачала головой.
— Тогда не будем вам больше докучать. Всего доброго, мисс Браун. Если вы впоследствии вспомните что-нибудь еще о той пятнице, дайте нам, пожалуйста, знать.
— Странно, как она замкнулась, стоило нам коснуться пятничных событий, — заметил Джеллаби, когда она вышла.
— Да, — согласился Моллет. — Это было очень заметно на фоне той готовности, с какой она говорила даже о своих личных делах. Этому может быть несколько объяснений.
— Шок? Нервы? Нечистая совесть?
— Да. Хотя я бы крайне
— Эти ее глаза, — пробормотал Джеллаби. — Поразительно. Они совершенно меняют ее лицо. И взгляд такой определенный. Она гораздо жестче, чем кажется поначалу, должен вам сказать.
— Возможно, именно ее глаза произвели впечатление на мистера Филипса, а не ее личный доход, как считает миссис Хопкинсон?
— Хотелось бы посмотреть на этого ее Ромео, — сказал Джеллаби.
— Сейчас посмотрите. Давайте-ка теперь прощупаем именно его. Только не будем ожидать ничего слишком романтичного, чтобы не разочароваться.
Романтизм действительно начисто отсутствовал в манере поведения мистера Филипса, и это, пожалуй, можно было назвать единственным его недостатком. Он был спокоен, серьезен, благовоспитан и исполнен готовности помочь, насколько позволяла ему память. Беседа прошла гладко, разве что чуточку многословно.
— Вы хорошо знали покойную мисс Дэнвил, мистер Филипс? — после необходимых предварительных замечаний спросил Моллет.
— Очень хорошо, — безо всякой паузы ответил Филипс. — Я познакомился с ней благодаря их дружбе с мисс Браун. Мы с мисс Браун… Я должен, наверное, объяснить…
— Не трудитесь. Мисс Браун уже кое-что рассказала нам о ваших взаимоотношениях.
— Хотел бы я, чтобы она и мне рассказала о них немного больше, — печально заметил Филипс. — Ситуация до сих пор остается не совсем определенной. Мне все еще не удалось убедить ее назвать дату, хотя у меня мало сомнений по существу. Впрочем, я отклонился от темы. Вы спрашивали о мисс Дэнвил.
— Вы, разумеется, замечали, что мисс Дэнвил была… как бы получше выразиться… в некотором роде эксцентрична?
— Я знал о ее психической неуравновешенности, — четко ответил Филипс.
— Это, безусловно, должно было до какой-то степени сказаться на ваших с ней отношениях, мистер Филипс?
Филипс немного подумал, прежде чем ответить, и, когда заговорил, было очевидно, что он тщательно подбирает слова:
— Да, это сказалось на наших отношениях, инспектор, но не так, как вы, возможно, предполагаете. На самом деле я могу сказать, что моя осведомленность о ее психической неустойчивости способствовала укреплению связи между нами.
— Что именно вы имеете в виду, сэр?
— То, что я собираюсь вам сообщить, джентльмены, — продолжил мистер Филипс в своей аккуратной манере, — носит конфиденциальный характер. Обычно я никому об этом не рассказываю, не сообщал я об этом и мисс Браун, не видя в том необходимости. И вам рассказываю только потому, что понимаю: вы узнаете это сами, если ход расследования поведет вас в этом направлении, а в деле подобного рода я хочу избежать даже намека на сокрытие какой бы то ни было… э-э…
Высказавшись подобным образом, он взглянул на Моллета, словно хотел увидеть, какое впечатление произвело его признание. Но если он ожидал какой-то реакции со стороны инспектора, то был разочарован, потому что лицо Моллета по-прежнему выражало лишь вежливое внимание.
— Вероятно, следует объяснить, что Блумингтонская больница — это официальное название учреждения, которое оно носит последние годы. В просторечии же она больше известна по своему прежнему названию — Чоквудский сумасшедший дом.
— Чоквудский сумасшедший дом! — повторил Моллет. — Это то место, где сама мисс Дэнвил…
— Совершенно верно. И это печальное совпадение, если можно так его назвать, сказалось на наших отношениях неким необычным образом. Поначалу это было для меня весьма болезненно, поскольку напоминало о трагедии моей прошлой жизни…
— Одну минуточку, мистер Филипс. Я ценю вашу откровенность, но есть момент, который я хотел бы прояснить, прежде чем вы продолжите. Когда вы узнали о том, что мисс Дэнвил была пациенткой этого сумасшедшего дома?
— На довольно ранней стадии нашего знакомства, — ответил Филипс. — Я очень не хотел бы, чтобы по этому поводу возникли какие-нибудь недоразумения, инспектор. Мисс Дэнвил доверилась мне за несколько месяцев до своей смерти, а когда она узнала, что моя покойная жена была ее подругой по несчастью, это породило доверительные отношения между нами. О таких вещах не говорят при посторонних, поэтому мы не говорили об этом в присутствии мисс Браун. Полагаю, осведомленность мисс Дэнвил в том, что мой первый брак был омрачен прискорбным несчастьем, столь хорошо известным ей самой, способствовала ее благожелательному отношению к моим надеждам на вторую, более счастливую женитьбу. Однако хотел бы особо подчеркнуть, что официального диагноза моей жене никогда не ставили, она пребывала в больнице добровольно.
— Вы все очень четко объяснили, сэр, — сказал Моллет, подавляя зевок. Он находил велеречивость мистера Филипса довольно утомительной для столь загруженного дня. — Получается, именно вы пользовались доверием мисс Дэнвил больше, чем кто бы то ни было другой. Вероятно, вы сможете ответить вот на какой вопрос: было ли в ее прошлой или настоящей жизни что-нибудь, что могло для кого-то стать мотивом убийства?
Филипс покачал головой.
— Я сам себя постоянно об этом спрашиваю, — ответил он. — Кто мог протянуть преступные руки к этой безобидной, невинной женщине? Недоброжелатели у нее, конечно, были. Вы простите меня, инспектор, я не стану называть имен, они вам и так хорошо известны. Но это, в конце концов, совершенно другое дело. Признаюсь, я совершенно сбит с толку случившимся.