Просветленные видят в темноте. Как превратить поражение в победу
Шрифт:
От смеха я удерживался с большим трудом.
Выход я выбрал не главный, и поэтому мы очутились не на шумной, залитой ярким светом и забитой людьми Уолкинг-стрит, а в погруженном во тьму, узком и довольно вонючем переулке.
Но внутри у меня в этот момент пели птицы и разносилось благоухание цветов.
– Брат Пон? – спросил я дрожавшим от волнения голосом. – Вы? Как? Откуда? Почему так странно выглядите?
На шее у монаха болталась золотая цепь, а джинсы были все в молниях и клепках.
– А
Щеки мои залило горячим, уши запылали:
– Но я…
Наверняка сказал бы какую-нибудь глупость, попытался бы оправдаться, но брат Пон перебил меня:
– Я выгляжу так, как мне нужно в данный момент. А сейчас я явился к тебе, пришел из благословенного мрака. Ведь я обещал, что найду тебя, что мы с тобой встретимся?
– Обещал, – я вспомнил наш последний разговор в заброшенном маленьком вате, крохотном, но уютном Тхам Пу. – Только вот сейчас не самое подходящее время…
– Что? – брат Пон вытаращил глаза так, словно с ним человеческим голосом заговорила жаба. – Неподходящего времени и места не бывает, есть только один момент, когда ты в силах что-то делать, что-то изменить и в конечном итоге обрести свободу. Называется он – сейчас.
Вот тут мне стало по-настоящему стыдно, я нервно кашлянул, почесал в затылке.
– Возвращайся туда, к своим друзьям, – неожиданно сказал монах. – Развлекайся. Только осознавай, где ты, что ты делаешь и зачем… Я тебя сам найду…
– А мы… ну… – я хотел поинтересоваться, в какое путешествие и когда мы на этот раз отправимся, но вовремя понял, что брат Пон не ответит, скорее всего, просто не обратит внимания на вопрос.
– Только не жди, что я буду тебя наставлять, – продолжил он, глядя на меня пронзительными глазами, что слегка поблескивали во мраке. – Я тебя ничему не учил. Вообще мне нечему тебя обучать.
В первый момент я решил, что ослышался.
А как же храм в джунглях и то, что там происходило, и как же наше длинное, полное событий путешествие? Чем мы занимались все это время, как же лекции, наставления и разные упражнения?
– К-как? – это прозвучало как жалкое, придушенное карканье.
– Не пыжься, все равно сейчас не поймешь, – брат Пон, судя по широкой ухмылке, наслаждался моим замешательством. – На, этот предмет поможет тебе лучше тысячи слов.
И он положил мне в ладонь нечто прохладное и гладкое.
А затем ободряюще хлопнул меня по плечу, отступил в сторону и сделал вроде бы всего один шаг в сторону Тапрайя-роад, но при этом растворился в темноте, не оставив ни движения, ни звука.
Вернувшись в ресторан, я обнаружил, что держу алую гроздь цветков бутен.
В точности такую же, какую я год назад сорвал с высокого дерева – не протягивая рук, не забираясь по веткам, не приставляя лестницы и не забрасывая веревки, исключительно перестроив сознание.
Следующим утром пришлось встать рано, поскольку меня ждала вторая часть дня рождения – Виталик подарил имениннику дайв-трип, и мы заранее решили, что все тоже поедем нырять.
Поднялся я в редкостно тяжелом настроении, неприятное послевкусие от разговора с братом Поном не развеялось, даже стало сильнее, возникло ощущение, что наставник поймал меня на чем-то постыдном, запретном. Не помогло и созерцание цветка бутен – зачем монах выдал мне эту штуку, на что она должна намекать?
И что значили его слова насчет того, что он меня никогда не наставлял и ему нечему меня обучать?
Я отловил ближайшего таксиста-мотобайщика и поехал на пирс Бали Хай.
Народу на лодке дайв-центра «Человек-амфибия» было, как всегда, полно, туристы рассаживались по шезлонгам на верхней палубе, суетились команда и дайвмастера, белозубо скалился капитан.
Аня показала мне язык, страдающий от похмелья Толик выдавил хмурую улыбку.
Взревел двигатель, и наше судно, качнувшись, принялось неспешно отходить от причала. Чтобы сохранить равновесие, я ухватился за поручень и невольно пихнул стоявшего ко мне спиной мужчину.
– Извин… – начал я и осекся, поскольку мужчина повернул голову.
Это оказался брат Пон, но на этот раз он выглядел совсем иначе: волосы собраны в аккуратный пучок на затылке, вместо джинсов обычные шорты, какие по сто бат на любом развале, голый торс, и золотая цепь с шеи исчезла.
Ничего удивительного, что никто из наших его не узнал, если кто и увидел, то принял за обычного туриста откуда-нибудь из Бурятии или Узбекистана.
– Что, не ожидал? – спросил монах, проказливо хихикнув.
В этот раз меня вместо замешательства охватило необычайное спокойствие, миг я словно наблюдал сцену нашей встречи со стороны, а затем мир вокруг меня одновременно рассыпался и обрел удивительную, живую целостность. Закрутилось колесо из тысяч элементов восприятия: запахов, фрагментов осязания, звуков, мыслей и эмоций, зрительных образов.
Все это было мной, и внутри меня, и снаружи, и, несмотря на кажущийся хаос, складывалось в необычайную гармонию, сложный порядок, от которого я мог уловить лишь обрывки.
За год, прошедший с момента нашей последней встречи с братом Поном, я несколько раз впадал в это состояние, называемое им «преддверием бодхи», и порой задерживался в нем на часы, но никогда не переживал его с такой остротой.
Через мгновение все стало как раньше.
– Вот видишь, – сказал он. – Уже есть какая-то польза от того, что мы встретились. Только разве это можно назвать обучением?