Протер
Шрифт:
– Я, знаете ли, дорогой доктор, всегда раздеваюсь, когда летаю. Мешает одежда, а так натуральнее и естественней!
– И она рассмеялась звонким, заразительным смехом, причем в ее зеленых глазах пробегали желтые озорные искорки. По ее плечам рассыпалась копна рыжих волос, что придавало ей еще больше обворожительности.
– Ты что, милая, хочешь сразу заморочить голову нашему другу? Дай ему хоть немного понаслаждаться свободой, а то у него и так голова подкруживается от всех этих перемен, предстоящего полета, а тут еще ты, рыжая и голая!
– Ваш муж не так ревнив, как мне поначалу казалось! – удивился доктор.
– Ревность – это что? – спросила сама себя г. Останцони и сама себе же и ответила: – Это просто какая-то средневековая черта характера. Мы же свободные духи, о чем и вам, профессор, я советую не забывать! Что это было, так и осталось непонятным. То ли г. Останцони говорила в общем, то ли намекала на что…. Доктор решил больше не затягивать с полетом. И он наконец-то решился.
Встал, замахал руками, закрыл при этом глаза и еще начал забавно подпрыгивать.
– Лягушка, которая решила стать птицей, – тихо произнес с небес г. Останцони.
– Дорогой! Ты, кажется, забыл, как я учила тебя летать в первый раз и при этом никаких эпитетов не применяла! И потом, это неучтиво, в конце-то концов, по отношению к нашему товарищу. Ты, наверное, забыл, что звук по эфиру разносится очень далеко.
– Прости, дорогая, ты как всегда права, и я сейчас исправлюсь.
– Перестаньте себя мучить! – сказала доктору г. Останцони чуть строго. – Сначала посмотрите на меня! – И она предстала перед доктором во всей своей нагой красе.
– Ну что, желание появилось? – спросила она его чуть лукаво.
– Да, – ответил тот скромно, – в такой ситуации даже у мертвого желание появится!
– Так вот, дорогой светило, летать – это еще лучше… Ну, вот, смотрите! Я поднимаюсь, выше, выше, вокруг меня все звуки тише, тише, и я лечу совсем неслышно… Но вы можете лететь слышно, даже позволить себе шуршание крыльями.
Доктор попробовал повторить. Ничего не получилось.
– Я, кажется, поняла, в чем ваша проблема. Вы не допускаете даже мысли, что можно лететь.
– Но я же уже раз долетел до перекрестка! – чуть обиделся доктор.
– А вот обижаться не надо, даже немножко. Это вредно, слишком большая затрата энергии. А тогда, когда вы долетели, как вы выражаетесь, до перекрестка, вы были просто в шоке, можно сказать, не думали, летели на автопилоте. Цель была задана, и все получилось само собой. Теперь вам надо летать сознательно. Ну, давайте, взвивайтесь!
– Я могу летать, – сказал доктор тихо, но уверенно. И он на полметра поднялся над землей.
– Уже хорошо! – похвалила она. А теперь пусть это будут не только слова. Представьте себе, сколько времени вы мечтали оторваться и полететь, взмыть над Нью-Йорком, оставив там все заботы, все тревоги, все сомнения, и парить, то ли красивой гордой птицей, то ли разноцветной бабочкой, мотыльком …
– Откуда вы это знаете?! – удивился доктор. Правда, все его внимание при этом было направлено на то, чтобы не потерять уже достигнутого и, к своему стыду, не рухнуть на землю кучей того, что не принято называть в порядочном обществе.
– Летайте душой! – предложила она.
«А почему бы и нет?» – подумал доктор.
И вместе с этой мыслью вдруг почувствовал накатывающееся чувство свободы. Некоторое время он был захвачен этим новым для него ощущением, а когда переключил свое внимание на то, что у него должно было бы быть под ногами, то этого почти что и не было, то есть оно было, но очень далеко. Он поднялся примерно на высоту 10-11 километров над землей, но, что удивительно, страха не было. Рядом с ним летели господа, а вернее, свободные духи Останцони, он и она. Они переглядывались радостно, и так же радостно стало доктору.
Кроме того, было ощущение, что они готовы прийти к нему на помощь в любую минуту. И справедливости ради надо сказать, что это было не только ощущение, это была сама реальность. Когда доктор освоился немного, г. Останцони сделал ему комплимент.
– Видал я разных летунов, но чтобы так быстро и бесшумно!
И тут г. Останцони перевел взгляд на жену и пробурчал: – Ведьма!
На что доктор разумно заметил: – А вы говорите, что ревность – средневековое чувство.
– Кто не без греха, – ответил Останцони, – пусть в меня бросит камень!
– Знаешь же, дорогой, что в небе камень взять негде! – сказала г. Останцони, мило улыбаясь своей обворожительной улыбкой.
«Такой в рот палец не клади!» – подумал доктор.
– Да и другое лучше не класть! – посоветовал г. Останцони. – Не поймите меня превратно, мне все равно, духи мы свободные, просто с непривычки без энергии останетесь.
– Да мне такое и в голову-то не могло прийти! – стал оправдываться доктор.
– А жаль, – тихо прошептала г. Останцони и чуть прибавила скорость. В этот раз она, пожалуй, высказалась более определенно.
Глава 5. ПРЕДИКТОР
Вечерело. Нью-Йорк был в это время по-осеннему красив, особенно с высоты птичьего полета.
– А что, прошло столько времени?! – поинтересовался доктор, окончательно свыкшийся со своей новой способностью.
– Я же говорил, что эфир имеет другое временное ощущение. Да прошли практически сутки с того времени, как вы покинули свое бренное тело, дорогой светило, – ответил ему с небольшой иронией в голосе г. Останцони.
– Не называйте меня больше светилом, – попросил доктор. – А то здесь это звучит как насмешка.