Против лома нет приема
Шрифт:
Постепенно Юрка совсем успокоился и перестал заниматься самоедством. В конце концов он мужик или нет? Другой бы на его месте вообще сейчас сам собой восторгался. И ночка ведь, прямо скажем, удалая получилась… Именно с этого момента Таран начал вспоминать недавнее прошлое уже в совсем ином, приятном ракурсе.
Да, Аня, которая казалась такой взрослой, умной и рассудительной, показала ему, что такое горячая эстонская девушка, которая в Москве воспитывалась! У Тарана разом все его представления о Прибалтике пошли под откос.
Сначала она то ли по-настоящему стеснялась, то ли умело играла в стеснительность, а потом так разошлась, что только перья полетели. И Таран, которого Надька приучила было к умеренности в этих делах, тоже начал выкладываться… Как вспомнишь, так вздрогнешь!
Завершив трапезу, Юрка хотел было вернуться в комнату, но в это время со двора послышался лязг отпираемых ворот и урчание машины, а еще через несколько минут в дом вошел Коля.
— Отоспался? — спросил он довольно хмуро.
— Как смог, — отозвался Юрка. — Когда вы меня обратно возвращать собираетесь?
Коля, как видно, этого вопроса ожидал.
— Своевременно или несколько позже. Точнее, как раз несколько позже. Я вообще-то думал, что отправлю тебя сразу, как только Аню на место отвезу. Но тут небольшое осложнение вышло. Нет, с ней все нормально, доехали без проблем. Те, кто с ней встретиться жаждал, встретились. Ну, а я уже собирался сюда ехать, только решил немного перекурить. Вдруг подбегает парень и орет: «Ты еще не уехал? Слава богу!» В общем, оказалось, что Ане для ее дела нужно кое-что из дома прихватить. Дискету под номером 18-09. Как мне объяснили, она сама предлагала съездить, но тем, кто с ней работает, показалось это слишком рискованной затеей. Во-первых, никто не знает, что у нее на уме, может, она эту дискету просто придумала, чтоб попытаться удрать. Во-вторых, «эти», которые вчера с нами махались, свое наблюдение с дома не сняли. То ли подозревают, что она еще может появиться, то ли еще по какой-то причине. Скорее всего стеклят, чтоб мы из квартиры чего-нибудь не вынесли. Наших ребят они знают наперечет… Догадываешься, об чем речь пойдет?
— Ну и ловкие вы ребята! — покачал головой Юрка с явной язвительностью в голосе. — Меня, что ли, собрались на скок послать? Я замки вскрывать не умею…
— Какой скок? — произнес Коля. — Вот, она ключики дала, видишь?
— Ну и что? Квартира небось на сигнализации стоит… Вы с Птицыным это дело согласовали?
— Нет там никакой сигнализации — это раз. С Птицыным все согласовано — это два. Никто из наших ребят у Ани на квартире не бывал и даже расположения комнат не знает, а ты знаешь даже то, где дискеты лежат, — это три. Наконец, если хочешь, можешь сам не ходить, а предложить это сделать Аниному хахалю, Гене этому самому. Она ему записочку написала на всякий случай, там же его адрес написан… Ты поел?
— Покормили.
— Тогда давай, топай.
— Прямо сейчас? — удивился Юрка.
— А хрена ли телиться? Раньше сядешь — раньше выйдешь…
У Тарана никаких вещей с собой, как известно, не было, так что собираться ему было не надо. Они с Колей вышли во двор и уселись в темно-красную «Ниву», на которой тот, как видно, отвозил Аню к «хорошим людям».
Выехали со двора, прокатили по поселку и так далее, по знакомому маршруту в сторону Ленинградки.
— Туда, к самой улице, — объяснял Коля, придерживая баранку двумя пальцами,
— я тебя не повезу. Где-нибудь на «Соколе» выгружу или даже раньше. На «Речном вокзале», например. А дальше поедешь городским транспортом. Деньжата на это дело есть?
— Есть, — кивнул Таран.
— Ну и нормально. Теперь давай по времени прикинем. Часа три тебе на все это дело хватит?
— Смотря где высадишь, наверно, — хмыкнул Таран. — На «Соколе» — одно, на «Речном вокзале» — другое.
— Да там минут пятнадцать разницы будет, ерунда! Короче говоря, я тебя буду ждать на «Речном» с четырех до пяти вечера. Если в 17.00 не появишься, начнем тебя искать. Будем считать, что нештатная Ситуация какая-то.
— Ну, а такое может быть, что ты уедешь, а я в 17.05 появлюсь? Что тогда делать?
— Хороший вопрос. Тогда позвонишь по телефону Клавдии Михайловне. Зимой ты по нему звонил, говорят.
Таран помнил и этот телефон, и дальнейший порядок действий, и то, что произошло потом.
Зимой он звонил по телефону из квартиры Лизки Матюшиной, после того как узнал, что Павел Степанович убит, и не решился идти на запасную явку.
Тогда трубку, как и полагалось по сценарию, снял мужчина. После чего Юрка произнес первую условную фразу:
«Будьте добры, позовите Клавдию Михайловну!»
На это тамошний мужик должен был ответить:
«Извините, но тут такая не проживает». Именно так и ответил этот тип.
Потом необходимо было как можно естественнее произнести:
«Ой, прошу прощения! Мне нужна Клавдия Васильевна, я отчество перепутал!» Юрка сказал точка в точку как велели и очень натурально.
Далее мужику полагалось еще раз «обломить» Тарана, то есть сказать: «Клавдия Васильевна отсюда переехала полгода назад». А вот после этого он должен был произнести самое основное: «Попробуйте позвонить по телефону 908-09-30».
Звонить по телефону, который Тарану сообщил неизвестный абонент, вовсе не требовалось. В, этом семизначном числе содержалось время встречи — 9.30 грядущего утра. Именно к этому времени Юрка должен был прибыть на станцию метро «Новослободская» и встать около каната, ограждающего мозаичное панно с изображением молодой советской мамаши с младенцем на руках, голубка с пальмовой ветвью в клювике и ленты с надписью «Миру — мир!». Там было и еще что-то изображено, но Птицын, когда инструктировал, вспомнил только эти детали.
Прибыв на место. Юрка должен был ждать появления человека с пластиковым пакетом фирмы «Марина де Бурбон», где должны были находиться газеты «Сегодня» и «Завтра», а затем, не вступая в разговор, следовать за этим человеком. Человек должен был остановиться у какой-то легковой машины и достать одну из газет.
Если он вынимал из пакета «Сегодня», это означало, что все в порядке. После этого гражданин с газетами и пакетом должен был отвалить в неизвестном Юрке направлении, а сам Таран — подойти к машине и три раза постучать в стекло правой задней дверцы. Затем его должны были пустить в эту машину и там, как выразился Генрих, «в интимной обстановке» Юрке должны были объяснить, что делать дальше.