Против Маркиона в пяти книгах

Тертуллиан Квинт Септимий Флорент

Глава 10. Творец был известен с самого начала мира, оНем свидетельствует человеческая душа

1. Ведь с самого начала мира его Творец был узнан вместе с сотворенными Им вещами, поскольку они были произведены для того, чтобы Бог был познан. Ведь, хотя живший достаточно поздно Моисей и кажется первым, кто узнал Бога вселенной в храме своих скрижалей, родословие познания не будет из-за этого вестись лишь от Пятикнижия, так как все написанное Моисеем не вводит знания о Творце, но лишь с самого начала повествует о них так, что они должны быть отнесенными к раю и Адаму, а не к Египту и Моисею. 2. Наконец, большая часть человеческого рода, не имеющая представления даже об имени Моисея, не говоря уже о Писании, знает, однако, Моисеева Бога. Несмотря на то, что идолопоклонство затемнило мир своим столь великим могуществом, язычники, выделяя, называют Его как бы Его собственным именем «Бог» и «Бог богов» и говорят: «Если Бог даст», «как Богу угодно» и «поручаю Богу». [116] Смотри, не знают ли они Того, о Ком свидетельствуют, что Он все может. И этим знанием они не обязаны никаким Моисеевым книгам. 3. Душа была прежде пророчества. Ведь сознание души — от начала дар Божий. Она — одна и та же, а не разная и у египтян, и у сирийев, и у понтийцев. [117] [Ибо Бога иудеев называют Богом души.] [118] О, варвар-еретик, не делай Авраама старшим, чем мир! И если Бог был бы Создателем одной семьи, Он, однако, не был бы более поздним, чем твой, будучи известным ранее него даже понтийцам. 4. Итак, пусть <твой бог> примет [119] от своего Предшественника мерило: неопределенный — от определенного, непознанный — от познанного. Бог никогда не будет скрываться, никогда не будет отсутствовать; Он всегда будет воспринимаемым, слышимым и даже видимым таким образом, каким пожелает. Бог имеет свидетельства — всё то, чем мы являемся и в чем живем. Таким образом, поскольку Он не пребывает неизвестным, доказывается и бытие Его, и Его единственность, в то время как существование другого доселе сложно подтвердить.

116

Ср.: Tert. De test., 2.

117

Намек на Маркиона.

118

Интерполяция, по мнению Кройманна.

119

Конъектура Кройманна. В рукописи: «Прими».

Глава 11. Бог Маркиона, ничего не создавший и не обеспечивший таким образом себе известность, не может считаться богом

1. «И это естественно», — говорят маркиониты. Ведь кто своим известен не так, как чужим? [120] Никто. Я признаю это. Но каким образом что-либо может быть чуждым богу, для которого ничто не было бы таковым, если бы он существовал, ибо свойство Бога

заключается в том, чтобы всё принадлежало Ему и к Нему относилось? В противном случае нам пришлось бы сразу спросить: какое ему дело до чужого? Об этом речь пойдет подробнее в своем месте. 2. Теперь же достаточно заметить, что никем оказывается тот, которому ничего не оказывается принадлежащим. Ведь как Творец является Богом, и Богом несомненным, потому, что всё — Его и нет ничего чуждого Ему, так и иной потому не Бог, что всё — не его, и поэто му— чуждо ему. 3.Наконец, если вселенная принадлежит Творцу, то я уже не вижу места для другого бога. Всё полно и занято своим Творцом. Если какое-нибудь пространство в творении свободно для божества [121] , то, конечно, оно будет свободно для ложного божества. Истина становится очевидной благодаря лжи. Почему столь великое множество идолов нигде не может принять Маркионова бога? 4. Итак, я требую, чтобы <его> [122] бог, как и Творец, был постигнут и из проявлений его неких собственных вселенной, человека и века, поскольку даже заблуждение мира сего потому предположило богов, которых порою признают людьми, что те или иные вещи кажутся заготовленным каждым из них для пользы и удобства в жизни. [123] 5. Из-за того, что это делал Творец, считается также божественным устанавливать и показывать нечто целесообразное и необходимое для человеческих дел. У ложной божественности появился авторитет именно по той причине, по которой ранее он возник у истинной: бог Маркиона должен был произвести, по крайней мере, одну маленькую чину [124] , чтобы быть названным неким новым Триптолемом. [125] 6. Или дай достойное бога объяснение, почему он ничего не сотворил, если существует, ибо он сотворил бы, если бы существовал, — на основании того принятого ранее положения, на основании которого существование нашего Бога становится очевидным не иначе, как из того факта, что Он всё это основал.

120

Возможно иное понимание текста: «Ведь кто благодаря своим свойствам известен не так, как благодаря чужим?»

121

Т. е. в этом пространстве нет этого божества.

122

Вставка Кройманна.

123

Здесь Тертуллиан излагает евгемеровский взгляд на богов.

124

Cicercula. Чина — Lathyrus Cicera, травянистое растение семейства бобовых.

125

Триптолем — сын легендарного царя Келея (или Элевсина), получивший от Деметры запряженную крылатыми драконами/ змеями колесницу ( Ps.-Apoll. I, 5, 2; ср.: Hyg. 147; . Met., V, 642-649), чтобы он распространял злаки по всему миру. Считалось, что Триптолем первым стал пахать, сеять и получать урожай (Ov. Fast., IV, 559-560).

Ибо сразу придется заметить, что маркиониты не могут и Творца признать Богом, и доказывать бытие того, которого они также хотят считать богом, не на примере признаваемого [126] и самими ими, и всеми остальными Богом, 7. чтобы, — поскольку никто не сомневается в божественности Творца потому, что Он создал весь этот мир, — никому не было позволено верить и в божественность того, кто ничего не создал, если только случайно не появится какое-нибудь объяснение этого факта. Оно неизбежно окажется двояким: он или не пожелал сотворить, или не смог. Третьего нет. Но не мочь — недостойно Бога; я хочу исследовать — достойно ли не желать. 8. Скажи мне, Маркион, хотел ли твой бог быть когда-либо познанным, или нет? С другим ли намерением он и сошел, и проповедовал, и страдал, и воскрес, или с тем, чтобы быть познанным? Но, без сомнения, если он был познан, значит, он хотел этого. Ибо ничего не случилось бы с ним, если бы он не хотел. Тот, кто [127] так сильно заботился о своей известности, что даже оказался явленным в позоре плоти, позоре тем большем, если плоть — ложная (ведь более отвратительно, если он симулировал телесную сущность, <чем если бы пребывал в истинной>); <тот,> кто, будучи повешенным на древе, принял на себя и проклятие Творца [128] , — насколько славнее он мог бы подготовить свое узнавание посредством неких знаков собственного творения! 9. Особенно же ему следовало быть познанным для противодействия Тому, во владениях Которого он с самого начала из дел не был известен. Как получается, что Творец, не знающий, по утверждению маркионитов, о существовании другого бога над Собой, Творец, утверждавший, что Он — единственный, и даже клявшийся в этом [129] , столькими деяниями обеспечил свою известность, о которой мог так сильно и не заботиться из-за существовавшего предположения Своей единственности, а тот высший, знающий про «низшего» Бога, что Он столь вооружен, не предусмотрел для своего признания никакого снаряжения? Когда даже более славные и величественные дела он должен был бы совершить, чтобы быть признанным на их основании и богом, подобно Творцу, и — из-за того, что они более славные — более могущественным и более знатным, чем Творец.

126

Вставка Кройманна.

127

Конъектура Кройманна. В рукописи: «что» («Почему он так сильно заботился о своей известности, что даже оказался явленным в позоре плоти, позоре тем большем, если плоть — ложная? Ведь более отвратительно, если тот, кто принял на себя проклятие Творца, будучи повешенным на древе, лишь симулировал телесную сущность»).

128

Ср.: Втор. 21: 23; Гал. 3: 13.

129

Ср.: Ис. 45: 22-23.

Глава 12. В существовании Маркионова бога, ничего не сотворившего и не имеющего, нет смысла. Претендуя на веру в себя, этот бог оказывается бесстыдным и злобным

1. Впрочем, даже если бы мы могли его признать, мы должны были бы утверждать, что у его существования нет смысла. Ибо не должно было бы быть целевой причины у того, у кого ничего нет, ведь любое дело является смыслом существования того, чье оно. Далее, поскольку следует, чтобы не существовало ничего без смысла [т. е. без дела] [130] (ибо, если нечто существует без смысла, оно существует так же, как если бы его не было|, не имея самого дела — цели своего существования] [131] ), постольку мне пристойнее верить, что бог не существует, чем существует без смысла. Действительно, без смысла существует тот, кто, не имея дела, лишен и смысла своего существования. Бог же без смысла, т. е. без дела, существовать не должен. 2. Итак, сколько раз я показываю, что он существует без смысла, словно бы он существовал, столько раз я утверждаю, что его нет, ибо, если бы он был, не оказывался бы во всех отношениях лишенным целевой причины. Так, я говорю, что он и веры без всякого основания добивается от человека, имеющего обыкновение верить в Бога, представление о Котором сформировалось под влиянием Его деяний [132] , ибо Маркионов бог ничего такого не предусмотрел, благодаря чему человек ранее познал Бога. 3. Ведь даже если многие верят в него, то верят не строго в соответствии с разумом, не получив предварительно Божьего залога — его деяний, достойных Бога. Итак, на этом основании бездействия и недостатка дел он оказывается причастным бесстыдству и злобности: бесстыдству, ибо домогается не причитающейся ему веры, для стяжания которой он ничего не предусмотрел; злобности, ибо сделал многих виновными в неверии, не озаботившись дать основание для веры.

130

Интерполяция, по мнению Кройманна.

131

Интерполяция, по мнению Кройманна.

132

Или: «верить в Бога, ставшего явным благодаря Своим деяниям».

Глава 13. Опровержение маркионитов, пытающихся обесценить деяния Творца: философы прославляют элементы как богов; мелочи, созданные Творцом, доказывают Его величие

1. Когда мы лишаем этого звания <Маркионова> бога, в пользу которого никакое деяние, столь же исключительное и достойное Бога, сколь <деяния> Творца, не предоставило свидетельство, маркиониты, отличающиеся крайним бесстыдством, <пренебрежительно> морща нос, обращаются к опровержению того, что было создано Творцом. 2. «Как же, — говорят они, — вселенная — великое и достойное Бога дело!» Неужели, следовательно, Творец — совсем не Бог? Конечно, Он — Бог. Стало быть, и мир достоин Бога, ведь Бог не создал бы ничего, недостойного Себя, даже если Он сотворил мир для человека, а не для Себя, даже если любое творение ниже Творца. 3. И, однако, если сделать нечто каким-то — недостойно бога, насколько более недостойно бога вообще ничего не сделать?!** [133] Даже недостойное, благодаря чему от него как творца можно было бы ожидать чего-то более достойного. Если уж говорить и об этой «позорности» вселенной, называемой у греков украшением и убранством [134] , а не грязью, то сами те учители мудрости, от талантов которых воодушевляется всякая ересь [135] , «недостойные» субстанции провозгласили богами' [136] , как Фалес [137] — воду, как Гераклит [138] — огонь, как Анаксимен [139] — воздух, как Анаксимандр [140] — всё небесное, как Стратон [141] — небо и землю, как Зенон [142] — воздух и эфир, как Платон — звезды, [143] которые он называет огненным родом богов; когда <речь заходит> о мире, при рассмотрении его величия, силы, мощи, славы и красоты, а также богатства, надежности, упорядоченности отдельных элементов, согласующихся со всем, чему предстоит родиться, быть вскормленным, истребленным, восстановленным, <эти философы,> как многие из естествоиспытателей, испугались (установить начало и конец миру] [144] , как бы сущности этого мира, будучи столь значительными, не утратили божественный статус, сущности, которые почитаются и магами персов, и верховными жрецами египтян, и гимнософистами [145] индусов. 4. Также само простонародное суеверие обычного идолопоклонства, когда ему среди идолов становится стыдно имен и басен о древних мертвецах, прибегает к естественно-научным объяснениям и свой позор затемняет изобретательностью, превращая Юпитера в кипящую сущность, его Юнону — в воздушную [146] , в соответствии со звучанием греческих слов, а также Весту — в огонь, Камен — в воду, а Великую Матерь — в землю, с которой сняли урожай, которую вспахали руками, оросили омовениями. [147] 5. Так и тот факт, что Осирис всегда погребается, как живой разыскивается и с радостью обнаруживается, считают залогом возвращения <из земли> плодов, оживления элементов, возобновления годичного цикла, о львах же Митры философствуют как о таинствах сухой и пылающей природы. В самом деле, более высокие по месту и по положению сущности могут казаться скорее богами, чем недостойными бога. Не оплошаю ли я с более низкими предметами? Один, думаю, цветочек из изгороди, не говорю о лугах, одна ракушка из любого моря, не говорю о Красном море, одно перышко тетерева, молчу о павлине, возвестит ли тебе о Творце как о ничтожном мастере?

133

Лакуна, по мнению Кройманна. Могли выпастьслова: «Я предпочел бы, чтобы он сделал».

134

Т. е. .

135

В другом месте Тертуллиан называет философов «патриархами еретиков» (Tert. De an., 3,1; Tert. Adv. Herm., 8,3).

136

Подобные «каталоги» философских мнений были очень распространенными в рассматриваемую эпоху. Ср.: «Философы дали нам элементы в качестве первоначал, прославив: Фалес-милетец — воду, Анаксимен, который тоже был из Милета, — воздух... Парменид же из Элеи сделал богами огонь и землю, из которых Гиппас-метапонтиец и Гераклит Эфесский считали богом только огонь» (Сl. Protr., 64, 2).

137

Фалес — греческий философ (2-я пол. VII — 1-я пол. VI в. до P. X.) из Милета, один из «семерых мудрецов»; представитель ионийской натурфилософии. О нем см.: Diog. I, 22-44. Фалес считал, что вода — начало всего (см.: Diog. I, 27).

138

Гераклит — греческий философ (2-я пол. VI — 1-я пол. V в. до P. X.) из Эфеса. О нем см.: Diog. IX, 1-16 (об огне как начале см.: IX, 8).

139

Анаксимен — греческий философ (VI в. до P. X.), последователь Фалеса и Анаксимандра. Полагал, что все возникает из воздуха при его сгущении или разрежении. О нем см.: Diog. II, 3-5.

140

Анаксимандр — греческий философ (кон. VII — 1-я пол. VI в. до P. X.) из Милета, представитель ионийской натурфилософии. Анаксимандр считал, что в основе всего лежит первоматерия — апейрон («беспредельное»). О нем см.: Diog. II, 1-2.

141

Стратон — философ первой пол. III в. до P. X., глава перипатетической школы; среди написанных им сочинений Диоген Лаэртский называет книгу «О небе». О нем см.: Diog. V, 58-60.

142

Зенон из Китиона (l-я пол. IV — 1-я пол. III в. до P. X.) — основатель стоической школы. О нем см.: Diog. VII, 1 -160. Диоген Лаэртский сообщает, что, согласно Зенону, выше всего расположен огонь, называемый эфиром, в котором сначала появились звезды, потом — планеты, за ними — воздух, затем — вода и земля (см.: Diog. VII, 137).

143

Ср.: Plat. Tim., 40a-b.

144

Интерполяция, по мнению Кройманна.

145

Гимнософисты — древнеиндийские философы-аскеты. См.: Apul. Flor., 6; Cl. Strom., Ill, 7,60,3-4. Ср.: Strab. XVI, 2, 39; Cl. Strom., 1,15, 71,4; IV, 4,17,3 и в др. местах. Об ответах Александру Великому захваченных им в плен гимнософистов см.: Plut. Alex., 64.

146

«Воздух» — , «Гера» — ".

147

В. Буркерт пишет, что оскопление в культе Кибелы знаменовало жатву, разрезание галлами своих рук обозначало ежегодное ранение земли плужным лемехом, а омовение Матери богов в Альмоне намекало на орошение земли. «Эти объяснения, переданные Тертуллианом (ср.: Aug. De civ., VII, 24), происходят, очевидно, от галлов или их приверженцев, которым требовалось найти систему в их безумстве» (см.: Виг-kert W. Ancient mystery cults. Cambridge, Mass., London. 1987. P. 81). Источником Тертуллиана при написании этого места был, по всей видимости, Варрон, устанавливающий символическую эквивалентность между Юноной и воздухом, Великой Матерью — и обработанной землей, видевший в Весте образ огня и придававший аллегорическое значение Ка-менам (см.: J. Mythe et Allcgorie. Les origines grecques et les contestations judco-chretiennes. Paris, 1958. P. 344-345). Пепен объясняет слова Тертуллиана о Юпитере как символе огненной стихии тем, что Варрон сравнивал этого бога с эфиром, отождествляя в то же время эфир с огнем. Что касается соответствия, основанного на игре слов «Зевс» — «кипеть», между Зевсом и кипящей, раскаленной сущностью, игре, использовавшейся в стоическом аллегоризме, как показывают, например, слова Афинагора (Aihen., 22), то, по мнению французского ученого, это соответствие было добавлено самим Тертуллианом либо уже содержалось в сочинении Варрона.

Глава 14. Любые создания Творца свидетельствуют о Его величии. Ни Маркионов бог, ни маркиониты не могут обойтись без дел Творца

1. Но когда ты высмеиваешь и более мелких животных, которых величайший мастер намеренно снабдил различными способностями и силой, преподавая таким образом урок того, что величие обнаруживается в посредственности, как сила — в немощи, согласно апостолу, [148] подражай, если можешь, строениям пчелы, жилищу муравья, сети паука, нити шелкопряда, выдержи натиск, если можешь, тех самых зверей твоего ложа и покрывала, яд шпанской мухи, жало мошки, трубу и копье комара. [149] 2. Каковы будут большие, если и столь ничтожные могут радовать тебя или причинять боль, чтобы и в ничтожном ты не презирал Творца? Наконец, взгляни на самого себя, осмотри человека изнутри и снаружи: не понравится ли тебе хоть это создание нашего Бога, которое твой господин, твой лучший бог, возлюбил, ради которого потрудился сойти к этим жалким элементам с третьего неба, [150] из-за которого в этой каморке Творца даже был распят? 3. Но он (бог Маркиона) до сих пор не отверг ни воду Творца, которой омывает своих святых, [151] ни елей, которым их умащает, ни смесь из меда и молока, которой их по-детски питает, ни хлеб, при помощи которого он представляет собственное тело, даже в таинствах своих нуждаясь в нищенских вещах Творца. А ты, ученик выше учителя и раб выше господина, [152] мыслишь высокомернее, нежели он, отвергая то, в чем он нуждается. 4. Хочу рассмотреть, не стремишься ли ты в действительности к тому, что отвергаешь. Ты противишься небу, и в то же время стараешься, чтобы в жилище был <вид> на небесный простор; [153] презираешь землю — праматерь твоего врага, плоти — но вырываешь для пропитания все питательное, что она может дать; отвергаешь море, но только пока речь не заходит о его богатствах, которые ты считаешь пищей, превосходящей по святости <пищу, добытую на суше>. Если я преподнесу тебе розу, ты не отвергнешь с презрением <ее> Творца. 5. Лицемер, даже если ты своей голодной смертью докажешь, что ты — маркионит, т. е. отрицатель Творца (ведь это у вас должно было бы быть предметом страстного желания вместо мученичества, раз вам неприятен мир), в какую бы материю ты ни распался, тебе придется воспользоваться принадлежащей Творцу субстанцией. О, сколь велико упрямство твоего жестокосердия! Ты чернишь то, в чем ты и живешь, и умираешь.

148

Ср.: 2 Кор. 12: 9.

149

Ср.: «...комары издают громкий звук, имея слушателей даже в темноте: покажи, где у них во рту труба и копье», см.: Tert. De an., 10, 5.

150

Ср.: 2 К ор. 12:2.

151

Т. е. в которой крестятся маркиониты.

152

Ср.: Мф. 10:24; Лк. 6: 40.

153

Вероятно, речь идет о compluvium, большом четырехугольном отверстии в крыше римского дома, через которое дождевая вода попадала в impluvium, бассейн, находившийся под compluvium.

Глава 15. Попытка выяснить, почему вместе с Маркионовым господом не открылась и его субстанция. О девяти богах Маркиона: двух богах, Христах, местах, материях и зле

1. После этого, или прежде этого, поскольку ты сказал, что у твоего бога есть свое творение и свой мир, и свое небо (впрочем, это третье небо мы рассмотрим, когда мы перейдем к обсуждению вашего апостола [154] ), <следует заметить, что,> какой бы ни была субстанция этого бога, она, разумеется, должна бы появиться вместе с ним. Каким образом, однако, получается, что Господь открылся миру в пятнадцатый год [155] кесаря Тиберия, а до пятнадцатого года [156] императора Севера не было обнаружено никакой его субстанции, которая, превосходя ничтожные произведения Творца, конечно, прекратила бы скрываться, когда уже не прячется ее господь и бог?

154

Речь идет об апостоле Павле, десять посланий которого (с исключением из них ряда мест, противоречащих их учению) маркиониты признавали наряду с Евангелием от Луки.

155

В 29 г. после P. X.

156

До 208 г. после P. X. Время написания трактата.

2. А поэтому: если она не смогла проявиться в этом мире, каким образом ее господин явился в этом мире? Если этот мир принял господина, почему не смог принять субстанцию, если только она случайно не больше своего господина? Теперь уже встает вопрос о месте, вопрос, касающийся и того высшего мира, и самого его бога. В самом деле, если его мир ниже его самого, но выше Творца, то, конечно, он создал его в месте, занимающем промежуток между его стопами и головой Творца. 3. Следовательно, и сам бог был в некоем месте, и мир создал в некоем месте, и будет уже сие место превосходящим и бога, и мир. Ибо то, что вмещает, неизбежно больше того, что вмещается, и надо посмотреть, не остаются ли гденибудь там все еще не занятые после размежевания области, в которые и третий бог мог бы залезть вместе со своим миром. Что ж, начинай уже считать богов! Ведь и место, в котором всегда был бог, будет богом не только потому, что оно больше бога, но и потому, что оно — нерожденное и несотворенное, а стало быть, вечное и равное богу. [157] 4. Затем, если твой бог мир создал из некоей лежащей в основе материи, нерожденной и несотворенной, и совечной богу, как Маркион думает о Творце, то и этим обстоятельством ты возвеличиваешь место, которое вместило двух богов — и бога, и материю. Ибо и материя — бог в соответствии с требованиями, предъявляемыми к Божественному: т. е. она нерожденная, несотворенная и вечная. Или если Маркионов бог создал мир из ничего, то это же самое Маркион принужден будет думать и о Творце, которому назначает материю в качестве субстанции мира. Но из материи также и Маркионов бог должен будет создавать <свой мир>, поскольку ему, также являющемуся богом, придется столкнуться с тем же самым принципом, с каким и [Богу] [158] Творцу. 5. Так ты можешь насчитать для меня уже трех Маркионовых богов: создателя место и материю. Маркион также и Творца размешает в некоем месте, которое, разумеется, должно оцениваться таким же образом <, как и место Маркионова бога>, и материю Ему как Господину подчиняет, разумеется, нерожденную и несотворенную и поэтому вечную. Более того, приписывая материи зло, нерожденное — нерожденной, несотворенное — несотворенной и вечное — вечной, делает уже четвертого бога. 6.Стало быть, у тебя есть три божественных сущности в высших сферах и четыре — в низших. Когда к ним присоединяются и их Христы — один, который явился при Тиберии, другой, которого обещает Творец, — Маркион оказывается понесшим явный ущерб от тех, кто предполагает, что он вводит двух богов, так как он, пусть не сознавая этого, назначает девятерых.

157

Ср.: «...и благой бог Маркиона будет во что-то вделан, включен и окружен другою силой, которая должна необходимо быть больше его, потому что то, что содержит, больше того, что содержится; большее же сильнее и наиболее могущественно, а то, что есть больше, сильнее и могущественнее, то будет Бог» (Iren. II, 1, 2, пер. о. П. Преображенского).

158

Интерполяция, по мнению Кройманна.

Глава 16. Невидимые сущности должны принадлежать Творцу, создавшему телесное и бестелесное, живое и неживое, а не тому, у которого ничего нет

1. Итак, поскольку другой мир, как и его бог, не обнаруживается, маркионитам приходится разделять два рода вещей — видимые и невидимые — между двух богов и так отстаивать для своего бога право на невидимые. Кто же может заронить в душу мысль, если не еретический дух, что, скорее, тому принадлежит невидимое, кто заблаговременно не явил ничего из видимого, чем Тому, Кто, создав видимое, позаботился также и о вере в невидимое, когда гораздо справедливее было бы признать <что-либо> при наличии некоторых примеров, чем в их отсутствие? 2. Мы увидим, какому мастеру приписывает невидимое и <«ваш»> апостол, когда будем изучать его. Теперь же доверие к грядущему заступничеству Священного Писания мы подготавливаем при помощи по большей части здравого смысла и убедительных умозаключений, утверждая, что сие различие видимых и невидимых вещей должно быть приписано Богу Творцу постольку, поскольку все Его творение состоит из различных сущностей: из телесных и бестелесных, из одушевленных и неодушевленных, из говорящих и немых, из подвижных и неподвижных, из животворных и бесплодных, из сухих и влажных, из холодных и горячих. 3. Так и сам человек благодаря различию гармоничен как в отношении тела, так и в отношении чувства: одни члены сильные, другие — слабые, одни — почетные, другие — постыдные, одни — двойные, другие — одиночные, одни — равные, другие — неравные. Также и в чувстве: то у него радость, то подавленность, то любовь, то ненависть, то гнев, то кротость. Если же дело обстоит так, что в этой вселенной уравновешены соперничающие между собой части, [159] то, следовательно, и невидимые сущности должны быть у видимых, и относить их нужно не к другому мастеру, но к Тому, к Которому и соперничающие с ними. <Те люди, которые> [160] Самого Творца провозглашают противоречащим Самому Себе, приказывающим то, что запретил, и запрещающим то, что приказал, поражающим и исцеляющим, почему в этом одном случае принимают Его последовательным, Творцом лишь видимого, Которого следует считать также создавшим видимое и невидимое, как жизнь и смерть, зло и мир? Конечно, если те невидимые сущности больше видимых сущностей Творца, [161] великих в своем месте, то таким образом получается, что большие должны принадлежать Тому же, Кому и великие, ибо невеликие, не говоря уже о больших, не подходят тому, у кого нет и незначительных.

159

Ср.: Iren. II, 25, 2; Sen. Nat. quaest., VII, 27,3-5. Ср. также: «И все остальное Новая Песня устроила слаженно и разногласие элементов привела к гармонии, чтобы вся вселенная стала у нее созвучием. Дала свободу морю, однако воспрепятствовала ему покрыть землю; землю же, прежде подвижную, сделала твердой и установила ее границей для моря, натиск огня ослабила воздухом, как бы смешав дорийский лад с лидийским, а суровый холод воздуха укротила примесью огня, слаженно сочетав столь разные голоса» (Сl. Protr., 5, 1).

160

Вставка Кройманна.

161

Конъектура Кройманна. В рукописи: «больше видимых творений».

Глава 17. Освобождения человека недостаточно, чтобы доказать бытие Маркионова бога. Причина для его откровения миру существовала с самого начала

1. Подавленные этими доводами, <еретики> порываются говорить: «Для нашего бога достаточно одного того дела, что он освободил человека по великой и несравненной своей благости, которую следует предпочесть всей саранче». О, более великий бог, чье столь значительное дело не могло обнаружиться иначе, как в человеке «меньшего» Бога! В самом деле, прежде тебе нужно доказать, что он существует, и доказать это посредством того, посредством чего подобает доказывать бытие Бога — через деяния, а затем уже — через благодеяния. Ибо сначала исследуется, есть ли он, и таким образом — каков он. Одно узнается из деяний, другое — из благодеяний. 2. Как бы то ни было, из-за того, что говорится об освобождении им человека, не становится известно о его существовании, но если будет известно, что он есть, тогда и будет говориться об освобождении, дабы прояснилось, освободил ли, ибо мог и быть — и не освободить. Следовательно, каким образом на основании слов, что он освободил, может возникнуть вера в то, что он есть, когда он мог и быть, и не освободить? 3. Если [162] теперь в этом разделе, являющемся частью исследования о неизвестном боге, было прояснено как то, что он ничего не создал, так и то, что он должен был создать <нечто>, чтобы быть познанным из дел, ибо, если бы он существовал, он должен был бы быть познан, и притом с самого начала мира (Богу ведь не подобает прятаться), — <если все это известно, то> мне необходимо вернуться к началу исследования о неизвестном боге, чтобы расправиться также с остальными ответвлениями <еретической мысли>. 4. Ибо сначала нужно будет исследовать, почему тот, кто впоследствии сделал себя известным, сделал это позже, а не от начала мира; будучи как бог, конечно, необходимым для этого мира, он не должен был скрываться, причем настолько более необходимым, насколько он — лучший. Ведь нельзя сказать, что не было основания или причины для познания <доброго> бога, поскольку с самого начала пребывал в веке и человек, которому этот бог теперь помогает, и злоба Творца, против которой он, будучи благим, оказывает поддержку. Итак, он или не знал о существовании причины и основания для своего являвшегося необходимым откровения, или сомневался <, открыться ему или нет>, или не мог <это сделать>, или не хотел. Все это недостойно бога, тем более — бога наилучшего. Но и эту тему мы полнее раскроем в другом месте при помощи упрека в запоздалом откровении, тогда как теперь лишь укажем <на это обстоятельство>.

162

Вставка Кройманна.