Против правил
Шрифт:
– Скажи, что Рики имела в виду…
– К черту Рики, – прорычал Рул за долю секунды до того, как прильнуть к ее губам. Легкая нежность поцелуя поразила Кэтрин. Ее губы слегка приоткрылись. Рул издал хриплый гортанный звук, привлекая Кэт в свои объятия. Его рука скользнула вниз по ее спине к талии, и Кэтрин выгнулась навстречу, прижимаясь к бедрам Рула. Внутри разгорелось пламя наслаждения, и она вцепилась пальцами в рукава его рубашки. Кэтрин живо ощущала мужскую притягательность Рула, внизу живота появилась ноющая боль, откликаясь на примитивный зов. Ничего подобного у нее никогда не было
Мысль о Дэвиде стала спасительной веревкой, за которую Кэтрин смогла ухватиться, чтобы вытащить себя из чувственного водоворота, куда увлек ее Рул. Со вздохом она оторвалась от его рта, но не смогла вырваться из крепких объятий. И не потому, что Рул ее удерживал, просто ей самой недоставало духу оттолкнуть его. Вместо этого она прильнула к Рулу и положила голову ему на плечо, вдыхая возбуждающе жаркий мужской аромат.
– Хорошо, что ты уже не ребенок, Кэт, – хрипло пробормотал он и, наклонившись, прикусил нежную мочку уха.
– Что ты хочешь этим сказать? – поинтересовалась она, запаниковав. Неужели он решил, что теперь отпала необходимость держаться от нее подальше? Или предупреждает, что больше не будет стараться сохранить их отношения чисто платоническими? И кого она пытается одурачить? Они давно перестали быть таковыми, пусть даже они с Рулом ни разу не занимались любовью с того дня на реке.
Откуда-то у нее появились силы, чтобы оторваться от Рула и гордо вздернуть подбородок.
– Нет, я не ребенок. И научилась отвечать отказом на нежелательные авансы.
– Значит, мои авансы не из этой категории, потому что ты точно не сказала мне «нет», – мягко поддразнил Рул, перемещаясь так, чтобы осторожно подтолкнуть Кэтрин к верхней площадке лестницы.
«Значит, вот что чувствует корова, когда ее мягко, но непреклонно загоняют туда, куда хочет ковбой», – с ноткой истерики подумала Кэт. Сделав глубокий вздох, она попыталась успокоиться. И к лучшему, потому что у подножия лестницы внезапно появилась Моника.
– Кэтрин, Рул, что вас так задержало?
Вполне в стиле Моники – даже не поздороваться, хотя с тех пор, как они с мачехой виделись в последний раз, прошло почти три года. Кэтрин не возражала против такого безразличия. По крайней мере, честно. Пока она спускалась, Рул следовал прямо за ней, держа руку на ее талии.
Формальности за столом не соблюдались. После длинного жаркого дня на ранчо человеку нужна еда, а не потакание условностям. Кэтрин решила надеть платье, что было необычно для местных вечеров, но девушка заметила – Рики также предпочла джинсам белое газовое платье, которое подошло бы даже для выхода в свет. Интуиция подсказывала Кэтрин, что сегодня вечером Рики не собирается на свидание, а значит, скорее всего, она нарядилась для Рула.
Кэтрин перевела взгляд на Джексона, расположившегося на месте Уорда Донахью. Только сейчас она заметила, что Рул переоделся в темно-коричневые вельветовые брюки и свежую белую рубашку. Он расстегнул манжеты и закатал рукава, открыв загорелые мускулистые руки. У Кэт перехватило дыхание – наконец-то она видела черты, так часто являвшиеся ей в грезах. Густые, шелковистые пряди лишь слегка завивались. И глаза, и волосы не были черными, они имели тот совершенно своеобразный оттенок, который Кэтрин могла определить только как «мрачные». Высокий лоб, прямые брови, прямой нос. Четко очерченные чувственные губы, способные сжиматься в тонкую линию или искривляться в беспощадной ухмылке. Широкие плечи натягивали белую ткань рубашки, а в открытом вороте виднелись завитки волос. Кэтрин знала как именно они растут: покрывают грудь, а потом стрелкой сбегают вниз по животу… Она отчетливо помнила их под своими пальцами…
Увидев изумление на лице Рула, она осознала, что откровенно уставилась на него, буквально пожирая глазами. Кэтрин вспыхнула и начала судорожно перекладывать свои столовые приборы, не осмеливаясь взглянуть ни на Монику, ни на Рики, опасаясь, что они также что-то заметили.
– Как долетела? – задала Моника банальный вопрос, однако Кэтрин почувствовала признательность и с готовностью ухватилась за представившуюся возможность.
– Народу куча, но на этот раз хотя бы рейс не задержали. Я не спросила, пришлось ли тебе ждать, – обратилась она к Рулу, преднамеренно вовлекая его в разговор, чтобы лишний раз продемонстрировать – ей плевать, что он поймал ее на разглядывании.
Он пожал плечами и открыл было рот, но Рики заглушила его ответ, неприятно засмеявшись:
– Ну что ты, если и пришлось, его это не напрягло. Он уехал вчера после ужина и провел ночь в Хьюстоне, чтобы не опоздать в аэропорт. Никаких полумер для маленькой королевы «Угодий Донахью», да, Рул?
Лицо Рула потемнело и застыло, как в те мучительные дни, когда он впервые появился на ранчо, и Кэтрин пришлось сжать кулаки, чтобы подавить непреодолимое желание кинуться на его защиту. Хотя вряд ли Рул это оценил бы. На самом деле с ним шутки плохи. Как будто в доказательство, Рул улыбнулся Рики – правда это больше походило на оскал – и согласился с обманчивой легкостью:
– Конечно. Я здесь только для того, чтобы исполнять все ее капризы в любое время дня и ночи.
Моника холодно произнесла:
– Ради бога, можем мы хоть раз поесть без того, чтобы вы не поцапались? Рики, постарайся вести себя в соответствии с возрастом, – тебе двадцать семь, а не семь.
Следующие слова Моники возможно были вполне безобидными, но их значение для Кэтрин… казалось, на нее рухнула крыша. В наступившей тишине Моника произнесла:
– Кэтрин, Рул говорит, что ты вернулась домой насовсем.
Кэтрин метнула на Рула яростный взгляд, встреченный им с вежливым пониманием, однако опровержение так и не слетело с ее губ, поскольку Рики с грохотом швырнула вилку. Все головы повернулись к побледневшей и дрожащей от ярости девушке.
– Ублюдок, – прошипела она, уставившись на Рула с неприкрытой злобой в глазах. – Все эти годы, пока контроль над ранчо был в руках мамы, ты увивался вокруг нее и лестью убеждал делать все по-твоему. Сейчас же, когда Кэтрин исполнилось двадцать пять, и власть по закону перешла к ней, ты отмахиваешься от нас, словно мы просроченный товар! Ты использовал маму! Ты не хочешь ни ее, ни ме…