Против справедливости
Шрифт:
А Яков все пугал Яшку: «Что из тебя будет?» А что из него должно быть? Царь Иудейский – что еще?
– У тебя же нет профессии, чем ты будешь семью кормить? Ты должен овладеть ремеслом.
– Греки презирают ремесло.
– Мы не греки, за них все делают рабы, а мы сами себе рабы.
– «Мы не рабы, рабы не мы».
– Кого ты слушаешь? Их вот-вот пересажают. И ты кончишь темницей. Не посмотрят, что ты еще пацан. Это плохо кончится.
– Что – плохо? Что ты знаешь? Дано ли тебе знать, где исход горных потоков? А может, я пророк?
– Пророк
– Добра? Злейшие враги человеку домашние его.
Бет-Анья – первое селение по дороге на север. Где-то мелькал Яшкин таллит. Но две питы с яйцом и луком, которые она для него берегла, оставались нетронуты. Яшкин таллит, успокоительно маячивший в поле ее зрения, оказался тюком на спине осла, хозяин которого страшно развеселился:
– Что-то новенькое, до сих пор только гои превращались в ослов.
Когда тебе не до шуток, чужие шутки оставляют ссадины.
– Не видали мальчика в полосатенькой рубашечке? На голове шапочка, волосы, ну, такие… худенький, на меня похож… – она кидалась ко всем и, не дожидаясь ответа, бежала дальше.
– Может, он ушел с рыбарями из Капернаума?
Она побежала их догонять.
– Не видали Яшуа из Назарета? Худенький, рубашка в полосочку…
Добрый народ, рыбари ее пожалели, но что они могли ей сказать?
– Нет, женщина, поспраш'aй кого другого. Может, кому другому он попался на крючок.
Яков нагнал ее.
– Успокойся. Когда ты его в последний раз видела?
Но она сама сделалась как рыба: рот разевала, а выговорить слова не могла.
– Я не… знаю, когда…
– Ангелов надо поспрашивать, – «посоветовал» Юдька, – что, Машиаха не встречали?
И схлопотал в глаз.
– Маленькая, маленькая, а лупит, как модифицированная катапульта «Вулкан-16», – сказал он, прикладывая к глазу сребреник.
– Ну, че-че-го б-боишься, ме-ме-медведи в го-горах не водя-дя-тся, – сказал Шимик, которого напугал медведь.
Яшка-Ёсий внес свою бесполезную лепту – от скудости своей. Он предложил запечатлеть лик Яшуа и всем показывать: может, кто узнает.
– У меня получится не хуже, чем у греков [12] .
– Что с Яшенькой? – спросил реб Ёсл, дремавший в тени ослика. – Куба, где мы?
– В Вифании, тату.
– Уже совсем близко до Иерусалима.
Через час они входили в Овечьи ворота. Знакомая картина: у Бет-Хисды теснились чающие движения воды.
– Разделимся, – сказал Куба, архистратиг этого малого воинства. – А то мы как самаряне ходим всей мишпухой. Ты, Шимик, спускаешься от Маханэ Левит до Эзрат Нашим (от Стана Священников до Женского Подворья). Яшка обходит азару снаружи (Храмовую площадь, обнесенную стеной).
12
Закон запрещает иудеям изображать человека.
– Как, всю?
– А ты что думал? – сказал Юдька. – Это тебе не дощечки мишками разрисовывать.
– Юдька, – продолжал Куба, – от ворот Никанора идет ему навстречу. А я осмотрю Улам и Кодеш (Залу и Святилище). Мэрим останется с ослом и татой. Встречаемся на этом же месте.
Реб Ёсл никак не мог взять в толк, из-за чего такой сыр-бор.
– Ах, Яшка… – понимающе кивал. Но, быстро расплескав запас понимания, спешил пополнить его снова: – Что за шум, а драки нет?
– Тату, Яшеньку потеряли, – Мэрим давно уже перешла на «тату».
«Больше я его никогда не увижу, – подумала она. – Нет сил терзаться неизвестностью. Где-то же он сейчас есть… Живой, полуживой, бездыханный… Какой уж есть… Какого ни есть вида… Ангелы, выньте мою душу, заверните в нее мои глаза и отнесите на то место. А тело отдайте дяде Захару, пусть возьмет свой жертвенный нож и рассечет этого маленького вола, который выпил ручеек… Козлик, козлик. Что-то же от него осталось, где-то же оно есть? Хоть мертвый. Хоть какой. Согласна потерять живого, но обрести мертвого. Хоть какого».
У Яхуды был антинюх на Яшку. Его гнало в противную сторону и одновременно тянуло лягнуть брата: копыту не прикажешь. Поэтому он отправился на поиски Яшки против своего желания и, разумеется, повстречал его. Яшка принимал участие в семинаре Симеона, мужа праведного, которому было предсказано Духом Святым, что не увидит смерти, доколе не увидит Машиаха. Это был клуб городских сумасшедших. Те собирались в воротах Никанора и под крики лотошников, торговавших выпечкой, толковали дни и ночи напролет Слово Божие – не хуже, чем в школах рабби Тарфона или рабби Элиэзера бен Азарии, величайших в Торе.
Тут была также Анна-Пророчица, дочь Фан'yилова, достигшая глубокой старости, проживши с мужем от девства своего семь лет, – которая не отходила от Храма, постом и молитвою служа Богу день и ночь. Не успел Яшуа рта открыть, она уже стала восклицать «осанна!» и «маран ата!», указывая на него всем прохожим как на Сына Божьего и Избавителя. Многие проходили мимо, но иные останавливались посмотреть.
Яшуа спросил Симеона, мужа праведного:
– Рабби! От любви к Отцу до любви к себе один шаг, а на обратный путь не хватит всей жизни. Научи, как отличить бесстрашие возгордившихся от бесстрашия боголюбивых?
Заплакал Симеон от радости, глядя на Яшуа, и сказал:
– Собрались двое или трое о Господе и спорили: сатана ли искушает бесстрашием, или то Ангел на конце иглы солнечной, чтоб укрепить сынов света в битве с сынами тьмы? И тут они видят детей и спрашивают одного из них, говоря: «Рассуди нас, Дитя Божье, понеже устами твоими глаголет истина. По немощи своей или от избытка сил служит человек Господу?» А младенец им говорит… – Симеон-праведник умолк на полуслове, утирая слезы.
– …А младенец им говорит, – продолжил Яшуа, – если кто подставил и другую щеку ударившему его, что это? Если кто воздает добром за злое, что это? Если кто дает просящему у него взаймы, не ожидая получить свое назад, что это?