Противостояние душ
Шрифт:
Логан принял решение, молча сжал плечо Бальта и побежал к выходу. Бальтазар поднял обоих девушек, прижимая к себе, в голове ни капли мыслей, лишь одна всепоглощающая пустота, взмах крыльев, еще… он пулей пронесся в проем, взмывая в ночное небо, чувствуя как правое крыло обцарапалось об острый край остатков крыши. Странно дело, крылья, которые он мог убрать, все равно болели и реагировали на прикосновение, как словно были бы руками или ногами…
Домчался до самолета, опускаясь на землю у трапа и опуская на землю свою жуткую ношу. Все силы словно бы покинули его, разом, левое крыло он убрал, а правое висело как-то однобоко косо, с него капала кровь. К нему выбежали
— Бальт, — Эрик настороженно заглянул ему в лицо.
— Джей пришел? — спросил Бальтазар отрешенно.
— Еще нет.
Бальтазар молча развернулся в сторону базы и пошел, распахивая и второе крыло. Эрик молча смотрел вслед. Теперь перед ним и Чарльзом стояла жуткая задача помочь ребятам научиться справляться с потерями. С неизбежными потерями.
До базы Бальт не дошел, по дороге встретил бегущего Логана. Они пошли на самолет и вернулись на базу. Всю дорогу, Алек сидел на полу и держал на коленях голову Из и гладил ее по волосам, Кастиэль молча сидел рядом. Кендра сидела рядом с телом Сэры и плакала. С ней сидел Зевран и обнимал ее. Остальные молча сидели по местам, опустив глаза. Никто не хотел смотреть друг на друга, все хотели сперва пережить ужас самостоятельно.
***
Алек сидел на полу самолета и не мог ни понять, ни осознать, ни поверить в то, что Изабель мертва. Он гладил ее машинально по волосам, ее роскошным кудрявым волосам, а взгляд его скользил по лицам друзей. И видел он в них одно и то же — непонимание, недоумение, удивление… никто не мог поверить в смерть. Никто. Бальтазар сидел, странно сгорбившись, посмотрел виновато и отвел взгляд. Его крыло было сложено, с него капала кровь. Каким-то задним умом Алек вспомнил, что раненные крылья Бальтазар не мог убирать, поэтому так и сидел на неудобном кресле сгорбившись, с напряженной спиной. Эрик смотрел мягко с сочувствием и даже сожалением. Но не подходил. Кас сидел рядом, даже держал руку на плече Алека, но выражение лица было таким же удивленным. Никто из них не верил в смерть. Все пили, веселились, радовались жизни, любили и вот она действительность. Волосы Изабель были мягкими и шелковистыми, он бездумно пропускал кудри сквозь пальцы и никак не мог ухватить ни одной мысли. Они все разбегались во все стороны. Он впервые видел смерть. Все бабушки и дедушки Лайтвудов жили и радовались жизни. Даже почти столетний отец деда — прадед был жив и ходил без палочки. Но исправно точил каждый день свое оружие. А Изабель… Алек несколько грубовато сдернул с руки Из полуобмотанный кнут, и кинул к ногам Бальтазара.
— Тебе подарок. От Из, — проговорил он глухо. Бальт открыл было рот что-то сказать, но Макс сорвался с места, не выдержав, и, почти отталкивая молчаливого Каса, сжал Алека в объятьях, он словно бы ощущал ответственность за парня — хотя каким парнем, соулом брата, его семьей. Обнял крепко, до хруста рёбер, чтоб Алек чуток пришел в себя.
— Все будет хорошо, Алек, все будет хорошо, — шептал Макс как заклинание.
Алек молчал. Но когда они вскоре сели на площадку базы, безропотно позволил Максу забрать Изабель и поплелся в свою комнату. Максвелл с Касом смотрели ему вслед.
— Магнус ему поможет, — кивнул Макс Касу. — Иди к Локи, мы сейчас должны быть сильными и вместе со своими соулами.
***
Отнеся Изабель, Макс бросился за Дори и Магнусом в лабораторию. Обнял брата и отправил его в комнату к Алеку, повернулся к Дориану, но тот словно бы в трансе прошел мимо него, словно Макса тут нет.
Макс с непониманием пошел за ним в комнату, а в комнате замер пораженный. Дори разбивал
Макс сорвался с места, оттягивая соула от стены, встряхивая, не зная, что еще сделать, чтоб вернуть Дориана.
А тот лишь шептал:
— Как я мог остаться, если только я могу помочь восстановиться. Только я могу это сделать, а я оставил вас ради своих дурацких амбиций. Это моя вина. Моя. А если бы это был ты, Макс? Если бы был ты? Я бросил тебя… Я обещал этого не делать, но сделал. Я виноват, Макс. Это я виноват. Они погибли из-за меня. Я оставил тебя. Тебя одного. Меня не было рядом. А если бы это был ты, — Дори цеплялся за Макса, сидя на полу, по его лицу текли слезы, а речь была сбивчивой. Он перескакивал с одной мысли на другую. И не понятно, что сейчас преобладало: боль от потери друзей, страх за жизнь Макса или ненависть к самому себе. — я же обещал быть с тобой до конца. Я обещал…
Макс, который стоически перенес все, помог Бальтазару перенести девушек в их комнату, поговорил с командирами, пересказывая, что он видел и делал, сейчас, видя Дориана в таком состоянии, по настоящему испугался. — Родной, Дори, любимый, — он обнимал соула, то покрывал поцелуями мокрое от слез лицо, то поднимал его руки в крови и целовал их, ощущая на губах кровь. — Ты не виноват, ты не мог там ничем помочь, любовь моя, не смей винить себя… Я без тебя не лез, я был на подхвате, Дори, пожалуйста…
Дориан пытался успокоиться, прижимаясь к Максу, но у него это никак не выходило. Он то представлял, как умирали его друзья, то представлял на их месте Макса и чувствовал вину. Такую вину, которой никогда не чувствовал раньше. Было больно, нестерпимо, невыносимо больно.
«Мы же всегда будем семьей… Мы всегда будем вместе… Я бы с вами и в Ад», — слова, которые они говорили друг другу, смеясь и улыбаясь, так и крутились в его голове.
Но он предал свою любовь, предал своих друзей. Он отсиживался в тылу, пока они там в муках умирали. Он сидел в тепле и уюте, шутил с Хэнком. Он был в безопасности, пока они рисковали собой. Он предал своих друзей.
— Не правда, — произнес он, — я виноват. Я предал своих друзей. Я обещал, что мы всегда будем вместе. Я не сдержал слово. Я был здесь, в безопасности, пока вы все рисковали собой. И я никогда себе этого не прощу.
— Дори, — шептал Макс, от боли за любимого у него разрывалось сердце. Он понимал, что чувствует соул, слыша такие отчаянные слова. Но он сам должен был держаться, чтоб быть опорой, поддержкой, надежной стеной для любимого. — Никто не знал, что все так будет. Мы сами виноваты, мы были беспечными, слишком самоуверенными, я даже не заметил, куда подевалась Сэра, а потом и Изабель… нельзя себя винить, любовь моя, мы наоборот должны быть сильными. Нам надо поддержать Алека, и Кен, и ребят, пожалуйста, Дориан, не терзай себя. Я не могу видеть тебя таким… Я хотел бы тысячу раз прочувствовать все, что переживал в Ордене, но ни разу не увидеть твоих слез.
От упоминания имен друзей сердце Дориана сжалось от боли. Он отчаянно цеплялся за Макса, прижимаясь всем телом.
— Прости меня, Макс, прости, — выдохнул Дориан, — я знаю, что должен быть сильным, но я не могу. Я пытаюсь, но у меня ни черта не выходит. Я ведь должен был быть там, но не был. Мы не должны разлучаться, не должны.
— Больше не будем, не будем, родной, — Макс прижимал к себе Дориана, делая ему непроизвольно больно, но чувствовал как необходим любимому контакт, — буду возле тебя все время. Давно хотел побывать в этой таинственной лаборатории Хэнка, не отойду ни на шаг от тебя.