Противостояние душ

Langsuir

Бальт и впрямь вернулся быстро, без Зеврана, и снова занял свое место недалеко от Логана.

— Ладно, я станцую, пожалуй, — перевел тему Реми, но, проходя мимо Логана, остановился и, притянув парня к себе, впился в его губы, — а потом мы повторим наше крышесносные ночи в Ордене. Они просто не понимают, насколько ты шикарен, — подмигнул он, удаляясь на сцену.

На это замечание Бальтазар решил не отвечать. Гамбит был забавным, даже интересно будет узнать, кого ему в соулы присмотрела матушка судьба.

***

Когда вечеринка плавно подходила к концу, Дориан, попрощавшись с Магнусом, утащил Макса в их комнату. Ни слова не говоря, быстро раздел его, стащил с себя футболку. На груди висел кулон.

— Скажи, Макс, — прошептал Дориан, прижимая

парня к двери и покрывая все его тело поцелуями, скользя пальцами по члену, обводя большим пальцем головку, — ты хочешь, чтобы я взял тебя? хочешь стонать подо мной? — язык Дориана прошёлся по шее парня, а сам он стал посасывать мочку уха, — хочешь принадлежать мне, мой соул? — пальцы проскользнули по всему стволу и сжали яички парня, — на что готов, мой соул, ради меня а, Макс? — Дориан опустился поцелуями на грудь парня, прикусил один сосок и прошёлся по нему языком.

— Дори, — простонал Максвелл, ощущая любимого рядом, а его прикосновения по всему своему телу. От непривычных прикосновений нежных и тёплых рук словно бы разбегались искорки по всей коже. Это было и волнующе, и чарующе одновременно. — Это же риторический вопрос, да любимый? Я готов на все ради тебя. Пойду на любого врага, перенесу любую боль, встречу смерть… а уж про то, чтоб стонать под тобой, мой соул, это одно из моих пламенных желаний, охвативших меня, когда ты меня поцеловал, — прошептал Макс, притягивая Дориана к себе, ласково проходясь ладонями по его плечам и мышцам спины.

— Я просто обязан исполнить желание моего соула, — усмехнулся Дориан, стаскивая с себя остатки одежды и подталкивая Макса в сторону кровати, опустился следом, нависая над любимым и сразу же впился в губы жадным поцелуем, прикусил нижнюю губу, обхватил ее своими губами, принялся проходиться по ней языком, пальцами ласкал соски парня, сходя с ума от того, что ощущал кожу парня. Как же он давно мечтал об этом, — ты мой, Макс, — шептал он, выцеловывая шею, лаская языком ушную раковину, — только мой, — он потерся своим возбужденным членом о член парня, — я безумно хочу тебя, Макс, мой Макс, только мой.

Максвелл тихо млел и таял под своим любимым, Дориан был таким страстным, таким любящим, что Макс уже лишался всякого разума, целуя все, что доставал, прикасаясь жаркими губами к волосам, лбу, глазам и губам, к шее и плечу, шептал: — Дориан, любимый, родной, мой Дориан, я весь твой, в твоей власти, под тобой, бери же меня, — но легкое желание подразниться никуда не пропало, и он добавил: — но чтоб заставить меня стонать, надо постараться, я привык сдерживать боль, страх, стон…

Дориан на секунду замер, хитро улыбнулся, припал к губам: — Не торопись, мой воин, у нас вся ночь впереди, — шепнул Дориан, скользнул языком по шее, опустился на грудь, прикусывал соски, проходился языком: — Посмотрим насколько хватит твоей выдержки. Я люблю вызов, — усмехнулся он, сжимая пальцами яички парня, скользя пальцами по стволу, поцелуями покрывал живот любимого, скользнул языком до его члена и прикоснулся к головке, пробуя Макса, скользнул языком по всей длине ствола и принялся изучать член Макса губами, скользя медленно, языком проходясь по каждой выступающей венке.

Максвелл лишь удивлённо охнул, мгновенно стиснул зубы. Кажется, он перестарался с дразнением соула и таки проиграет очень быстро. Дори был просто невероятен. Но немножко продержаться надо было, чтоб не слиться всухую, хотя какие тут могут быть сухие, когда Дори такое вытворяет… — До… Дори… ты… с тобой нельзя спорить, — еле проговорил Макс, старательно сдерживая стоны. А любимый издевался по полной. Тогда Макс закусил свое запястье, не сводя потемневшего, распаленного желанием взгляда с Дориана.

Губы Дориана скользили медленно, он проходился языком по каждому миллиметру члена Максвелла, желая свести любимого с ума, доставить ему как можно больше наслаждения. Слышать его стоны, наслаждаться им, осознавать, что он единственный для Максвелла. Пальцы играли с яичками, слегка сжимая их. А глаза Дориана неотрывно смотрели в глаза Макса.

Максвелл

медленно выдохнул, отпуская свое запястье, понимая, что проигрывает, поэтому быстрым движением подхватил Дориана и уложил на спину. — Тактическое отступление, любовь моя, — прошептал он жарким шепотом и, припечатав поцелуем, не дал ответить соулу. — Я тоже попробую тебя, мой родной, везде, — проговорил Макс, уже награждая шею Дори своими нежными прикосновениями губ и языка. Неторопливо спускался вниз, поглядывая в глаза.

— Ну, я своей выдержкой хвастаться не собираюсь. Для тебя я готов стонать так, как не стонал никогда в жизни, — усмехнулся Дориан, зарываясь пальцами в волосы любимого и неотрывно глядя ему в глаза. Дориан и правда начал стонать. Причем продолжал стонать громче и громче, крепче цепляясь за волосы парня.

Макс лишь покачал головой. Дори обыгрывал его во всех раундах, лишь одним своим взглядом он мог поставить Максвелла на колени. Хотя, впрочем он почти что на коленях. Он спустился еще ниже, в очередной раз удивляясь и наслаждаясь таким красивым идеальным телом Дориана, его хотелось ласкать и прикасаться, и трогать не переставая, и тоже перешел на исследование губами члена любимого. Странное дело, раньше ни он, ни его редкие разделители постели или уголка библиотеки или еще других странных мест для секса, к этому не доходили. Да и секс был так, как тренировки раз-два и погнали по своим делам. Сейчас же хотелось ощутить каждую минутку, хотелось до утра наслаждаться телом Дориана, неторопливо исследуя и… только стоны эти горячие, совершенно безумные стоны очень отвлекали Макса от его попыток неторопливо изучать орган Дориана, и ласкать его неспешно и ласково. От таких стонов была бы шерсть на загривке — давно бы уже стояла. А так он весь был взъерошенный с попытками удержать себя еще на грани разума и не впасть в полнейший хаос.

Дориан издал очередной стон и, вцепившись в плечи Максвелла, резко притянул его к себе, впиваясь губами в губы любимого, ловко меняя их местами.

— Хватит игр, любимый, — прошептал он, ловким движением доставая из тумбочки смазку и выдавливая на пальцы жидкость, — посмотрим, смогу ли я все-таки заставить стонать своего соула, — усмехнулся Дориан, впиваясь в губы поцелуем и вводя в Макса один палец, начал медленно и неторопливо двигаться внутри.

— Мой До… — Макс задохнулся на имени воздухом, — как же без иг… — попробовал он снова, но чувствовать внутри палец Дори было удивительно и ново, он даже с удивлением прислушивался к ощушениям, а когда Дор нащупал точку, Максвелл удавился уже своим вырвавшимся стоном. — Для тебя, любовь моя, — проговорил он, собравшись, притягивая к себе Дориана, — я буду делать то, что никогда не делал. И стонать, да, это первое, чем я займусь прямо сейчас. Для тебя. — И словно бы разрешил себе расслабиться. Стал метаться по постели, сжимать пальцы на плечах Дориана, покрывать безумными поцелуями лицо любимого, и стонать, отчего-то хрипло, — возьми меня, мой Дориан, — стонал он, — давай же, любимый, возьми меня.

Стоны Макса сводили его с ума, он понимал, что еще не до конца подготовил парня, но сил сдерживаться не было — и он толкнулся внутрь своим органом, замирая на некоторое время, а затем начал двигаться, задевая простату, увеличивая темп, ласкал рукой Макса. И стонал одновременно с Максом, их стоны сливались в один стон, подобно телам, которые срастались в одно тело.

— Ты сводишь меня с ума, Максвелл, — выдохнул Дориан, двигаясь внутри Макса, — твои стоны сводят меня с ума.

— А я уже давно сражен наповал твоим одним-единственным взглядом, любимый, — простонал Максвелл, до боли сжимая плечи Дориана, с трудом убирая руки и зацеловывая плечи, словно извиняясь. — Люблю тебя, мой Дориан, не останавливайся, родной, не останавливайся, — Макс прижал к себе любимого, смотря глаза в глаза, стараясь двигаться навстречу и безвозвратно проваливаясь в бездну удовольствия. Лишь с ним одним хотел быть, засыпать, просыпаться, жить — лишь с ним одним. И он был уверен, что Дориан сейчас читает это по его глазам.