Противостояние
Шрифт:
— Спасибо.
— Не за что, — бровку тонкую выгнула. — Ты тоже медсестра? Из какой части?
— Из стихийно образованной.
Надежда моргнула, не понимая, и бросила попытку разгадать загадки новенькой.
Указала на лежанку у стены:
— Твоя будет. Здесь я, посередине Марина. Она сейчас в госпитале. Потом я ее
сменю, потом…
— Потом прибудет
— Военврач?! — удивилась и обрадовалась девушка. — Ой, как здорово! У нас же
тяжелые есть, смучались совсем миленькие! А мы делать, что не знаем! Медикаменты,
слава Богу есть, склад аптечный месяц назад взяли. Так и бинты, и йод, и даже
инструмент хирургический есть! А врача-то нет! У Симакова вон гангрена
начиналась, ногу резать надо было. А мы с Маринкой, ну клушки! Страшно — это как
резать-то? Ой, что пережили! А он?!
— Я вообще-то не медсестра, — передернулась, представив себя на месте девушек.
Она бы, наверное, в обморок упала. И умерла вместе с больным.
Надя ресницами хлопнула:
— Не медсестра? А кто?
— Комсомолка.
— А?…
Дверь скрипнула, Саня нос в комнату сунул. Увидел Надю и весь зашел. Заулыбался,
вытянулся, по привычке выказывая перед симпатичной девушкой в самом
привлекательном свете: бравым, высоким, веселым.
— Разрешите представиться? Лейтенант Дроздов.
Надя зарделась, улыбка сама на губы наползла:
— Надежда Симакова. Сержант.
Лена заметила знакомый блеск в глазах лейтенанта, почти точь в точь тот же
взгляд, как в поезде при знакомстве с ней и ее подругой, и пнула Дрозда по
сапогу: хватит флиртовать! Павлин, блин! Перья распустил!
Мужчина молча сунул ей сверток и пистолет грохнул сверху неглядя, и опять к Наде,
серенады петь.
Тьфу! — в сердцах пихнула его Лена и пошла за занавеску. Переодеться жуть как
хотелось, сил не было в грязном ходить. Развернула пакет и расплылась в улыбке
от радости и восхищения: ай, да Пантелей! Появится у него в следующий раз,
обязательно поцелует!
В сверке лежали темные брюки и черный свитер под горло, мягкий и теплый, легкий
как пух.
Лена с удовольствием переоделась. Покрутилась, разглядывая себя сверху вниз и,
огладила обнову: надо же, все в пору!
Стянула платок, расчесала пятерней волосы. Ну, вот, можно жить!
Вышла и сунула пистолет за пояс брюк. И только тут заметила, что тихо стало —
голос лейтенанта больше не гудел, меда в ушки Надежды наливая.
Голову вскинула и встретилась с его растерянным взглядом:
— Ты чего? — не поняла.
— Я? — просипел. Потер затылок и встал. — Ничего.
И ушел, словно сбежал. Девушки вопросительно глянули друг на друга и пожали
плечами: ненормальный какой-то.
Дрозд прижался спиной к двери и уставился перед собой: "мать твою, Коля! Какого
черта ты погиб?!… Что мне-то теперь делать?"
И пошел. Что ему Ленка? Подруга погибшего друга, и точка. А остальное — привык
он к ней, привязался. Естественно, сколько вместе пережили?
Нормально все.
Да?
Глава 15
Хорошо было в отряде, спокойно и ясно — свои вокруг.
Лена быстро освоилась, с соседками сдружилась.
И чем больше узнавала, тем больше ей здесь нравилось.
Отряд состоял не только из разрозненных частей, которые собрались вместе,
пытаясь выйти из окружения, но и из местных жителей, тех, кто не успел уйти от
оккупантов, записаться в добровольцы, получить повестку. А были и те, у кого
никого и ничего не осталось кроме ненависти к врагу.
В отряде было три взвода, десять отделений плюс резервная часть, занимающаяся
охраной лагеря, в которую входили неопытные еще, мало обученные бойцы. За
центральной частью расположения, через пригорок, начинались болота. За полосой
топи был довольно большой участок суши, на котором проходили стрельбы, молодых
обучали стрельбе, основам рукопашного боя. Левее, еще на одном островке, был
расположен «семейный» лагерь: женщины и дети командиров, уцелевшие в боях, не
успевшие эвакуироваться. Мало, с детьми человек тридцать набиралось. Женщины
обстирывали солдат, готовили, ходили за скотинкой, которая жила тут же, на
болоте: три коровы и порося с выводком — подобранные "бродяжки, как те, на
которых в июне наткнулись Лена, Николай и другие бойцы. Дети с удовольствием
присматривали за животными. Им, насмотревшимся ужасов, было в радость следить за
беззаботными поросятками, мыть их, кормить, и словно жить как всегда, как до
войны.
Девушка часто бывала в этом лагере, присматривала за пострелятами, с
удовольствием общалась с ними, читала стихи, поэмы и целые повести, наизусть
выученные в школе.
Дни как-то сами были наполнены до отказа: умыться, позавтракать чаем на травах,