Противостояние
Шрифт:
— А я прямо, — заявил лейтенант. Капитан выглянул, оценил — рискованно, но вход в подъезд прямо по курсу, метров тридцать. Если прикрыть удальца, может получиться.
— Ладно, идет, — скинул шинель, чтобы не мешалась. Сейчас без нее жарко будет.
— Еще трое — к майору! Приготовились! Пошли!!
Трое бойцов ринулись в одну сторону, трое в другую, лейтенант прямо, а остальные прикрыли шквальным огнем по окнам. Минут десять и дом был очищен от фрицев, в соседнем взвод Грызова остатки фашистских гнезд добивал.
— Вперед!! — заорал Санин, поднимая бойцов и выскочив на улицу, рванул по ней вверх. — Давай, родимые, давай!!
К ночи все вповалку лежали от усталости у руин на окраине. По городу раздавались единичные выстрелы — соседний батальон зачищал дома.
Коля курил, поглядывая на свой замызганный вид: грязный, пыльный, еще и шинель посеял. Потери батальона составляли двадцать шесть убитыми и семь человек ранеными, а это очень хорошо, учитывая, что город взяли.
Ну, и хрен с ней, с шинелью!
— Товарищ капитан, седьмой на проводе, — подбежал Мишка. Коля юркнул за ним в развалины, где связисты уже наладили связь, взял трубку:
— Докладывает капитан Санин — город взят…
— Что взят, знаю. Молодцы. Потери?
— Тридцать процентов личного состава батальона.
— Что с Харченко?
— Тяжело ранен, товарищ седьмой. Вынужден был взять командование на себя.
— Вот и бери, приказ выпишу. Утром ко мне.
И обрубил связь. Суров полковник Дягилев. Коля трубку отдал, рожу о пыли и грязи оттер. Глянул на ординарца, вытаскивая из планшета бумагу и карандаш:
— Давай к взводным и сюда их, бегом.
— Списки, да?
— Списки, Миш, да, убитых, раненых и к наградам. Все как всегда.
Парень улыбнулся:
— А шинельку-то где посеяли, товарищ капитан? Эк вы, как ребенок, не углядишь, обязательно что-нибудь случится.
— Беги, "Арина Родионовна"! — хмыкнул Санин и уткнулся в лист, писать начал наградной список. Темно, развалины, ни черта не видно. Огляделся — ну и штаб, мать их!
— Костерок хоть запалите, что ли, славяне! — проворчал сидящим солдатам.
— Сейчас, товарищ капитан, будет, — заверил молодой связист.
— И про кухню узнайте. Бойцы с утра голодные.
— Вечно они телятся, полевые-то. Это дело такое, — с пониманием закивал пожилой сержант.
— Желудку на их помехи все равно. Сходи узнай, отец, где их черти носят.
— Да, чего не сходить? Сделаю, товарищ капитан. Вы вот зажигалочку возьмите, трофейная, — подал, огоньком осветив записи.
— Спасибо, — на камни рядом пристроил — все свет, а то пишешь наугад. Утром такую дешифровку полковник в ответ устроит, мало не покажется.
— Да, а, — махнул сержант рукой и трусцой по улице побежал в темноту.
А Коля вывел:
"Особо отличившиеся в боях за взятие Славянска". И из головы вылетело:
— Число сегодня какое, кто помнит? — крикнул в темноту.
— Так девятнадцатое!
"19 февраля 1943 года", — вывел капитан.
Они стояли на КПП и ждали своей очереди на проверку документов, переглядываясь исподтишка.
Все прошло более чем удачно. Первый патруль вызвал серьезное напряжение, хотелось не разговаривать, а ударить по фрицам из стволов. Дальше дело пошло уже более спокойно, но напряжение все эти дни все равно не отпускало. Шутка ли — по тылам фашистов открыто двигаться. Только и ждали засады своих и подозрения от врагов, и каждую минуту готовы были вступить в бой. Правда на блок-постах, завидев женщину, офицеры Лене больше строили глазки и пытались навязать сопровождение, чем проверяли документы, а она вымучивала в ответ кокетливые улыбки, внутренне сгорая от желания расстрелять этих "галантных кавалеров".
Она же все боялась вызвать подозрение. Ведь это, очевидно, приди кому в голову подумать: а что здесь делает машина с юристом из рейхканцелярии? Не проще ли было отправить специалиста самолетом? И все — начались бы досмотры, проверки, их задержали бы.
— Почти добрались, — постукивая пальцами по рулевому колесу, протянул Тагир, глянул в зеркало обзора: за «Опелем» уже пристроились грузовики с пехотой, и впереди скопилась техника. На подъездах к линии фронта дороги были забиты и чем ближе к гулу канонады, тем сильнее пристальнее и придирчивее проверяют документы, тем больше контрольно — пропускных пунктов, тем сильнее охрана.
На этом КПП, зажатые со всех сторон войсковыми частями, бойцы чувствовали себя неуютно и сильно нервничали. До фронта, судя по грохоту, рукой подать, но каждый понимал — заподозрят что — не прорваться, это будет их конечным пунктом.
— Обидно бы было, — протянул Костя, поглядывая в окно: слева, справа, позади, впереди — немцы. Случись что — ни единого шанса уйти.
Машина стояла, тревога росла.
Лена то и дело оглаживала полы шинели на коленях.
— Не нервничай, — бросил Тагир, заметив сумятицу девушки. — Не первая проверка.
— Фронт близко — слышишь, ухает что-то.
— Не близко. До него еще идти и идти.
— Пешком придется.
— Ежику ясно.
— Если что, можно уйти влево, — заметил Звирулько. Слева действительно можно было уехать, обогнув грузовик и уйти на пустое пространство, в сторону леса. Конечно, на дороге они будут, как на ладони, с одного выстрела подбить можно будет — вон «пантер» с десяток двигается вниз. Разверни дуло и жахни — от «Опеля» только воспоминания останутся. Но шанс есть шанс, случись что, любую лазейку использовать придется.
— Если получится.
— Хреновый вариант, но другого нет.
Справа они вовсе были прижаты бортом грузовики с пехотой, позади крытые машины с автоматчиками. Куда не глянь — везде амба.
— Вот жахнули бы сейчас по ним зенитками, из всех стволов. Представляете, сколько бы здесь этих гадов легло? — размечтался Костя.
— Не сыпь соль на рану, — буркнул Тагир.
— Смолкли, — приказала Пчела, поправляя пилотку и готовя дежурную улыбку — к машине двигался хищного вида дежурный офицер и двое автоматчиков.