Противостояние
Шрифт:
– Что?
– Все тихо...
– лицом прапорщик Шило очень походил на индейца, оно было не загорелым, оно было именно красным. Все дело было в мельчайшей глиняной пыли - проклятье этих мест. Глиняная пыль была хуже песка - она ложилась на промокшую одежду, приставала к коже - и кожа начинала страшно зудеть, а ткань одежды - выполнять роль наждака. Только подготовленный человек мог это перенести...
– Духи?
– Не кажут носа. Низом два осла протопали, с грузом - но это не караван, мы даже дергаться не стали...
– Добро... Давай дрыхни...
Два осла конечно же были с тем самым грузом - наркота, оружие и все в этом роде. К 1986 году духи уже
Лейтенант Скворцов аккуратно, даже бережно проверил свою винтовку, змеей скользнул в заросли барбариса рядом с лежкой, нашел подходящую позицию - с нее простреливалась идущая ниже дорога. Взглянул на часы. До выхода часа два, самую жару они переждали. Долго сидеть тоже нехорошо - неожиданности возможны самые разные...
Мысли накатили подобно соленому валу в Крыму - на пляже, когда хороший ветер водяные валы просто сбивают с ног. Мальчишкой, лейтенант часто бывал в Крыму с родителями - и помнил этот благословенный край.
В Афганистан лейтенант Скворцов попал по собственному желанию - написал рапорт сразу, как только закончил училище, пренебрег более тихой и безопасной штабной карьерой. Он всегда, с самого детства, в любой мальчишеской кампании был заводилой, при этом и хулиганом - вожатым, например он не был ни среди пионеров, ни среди октябрят. Из спецшколы его не раз порывались выгнать - если бы не связи отца так и выгнали бы. Он рос в одном из старых, центровых, московских, воспетых Окуджавой двориков где весной вырастали лопухи, и где мужики за самодельным столом резались в домино. Там знали всё и обо всех, там вместе праздновали все праздники и бедовали все беды, там пацаны могли запросто заскочить шумной кампанией в одну из квартир - и их бы никто не выгнал. Но в квартире они проводили немного времени - гоняли по соседним дворам, лазали по стройкам и полуразрушенным зданиям, дрались с другими такими же охламонами. Нередко попадали в милицию, многие стояли на учете - потом Скворцову это едва не закрыто доступ в Рязань, в десантное училище. Хорошо, походатайствовал тренер, мастер спорта СССР по стрельбе Павел Васильевич Кораблев. Единственный человек из взрослых, не считая родителей, которого маленький Коля - а его привели в секцию в семь лет - реально, безо всяких скидок уважал. Помог он через свои связи - служил в десанте, тренировал кое-кого. Ну, а потом - Чирчик, учебный полк - и Афган...
Пробыл в Афганистане, исполняя свой интернациональный долг, лейтенант достаточно долго, чтобы многое понять и осмыслить - но еще слишком мало, чтобы стать циником. Он не верил ни в какой интернациональный долг - даже их замполит говорил об интернациональном долге с усмешкой в голосе. Отрядный замполит у них был честный - майор Веденеев не долбал спецназовцев читкой разным материалов очередного съезда ЦК. Зато как-то раз, когда они шли в колонне и на колонну напали - взял в руки автомат и бился рядом со своими. Здесь, в Афганистане сразу отсеивалось пустое, выявлялось лишнее, ненужное - так вот, майора все считали настоящим мужиком и настоящим офицером - без всяких скидок...
Но с другой стороны - в отличие от многих, лейтенант отлично понимал для себя - с кем и зачем они воюют. Он видел "духов", моджахедов, видел, что они творят. Например "алый тюльпан" - это когда пленного накачивают наркотиками, потом снимают кожу с груди, со спины, с подмышек - такими пластами, чтобы было похоже на лепестки цветов, распинают на кресте или просто привязывают к столбу - и оставляют в таком виде, желательно недалеко от расположения русских или на пути движения колонны. Духи не щадили своих - афганцев, которые просто хотели мирно жить и работать, они не давали им жить спокойно - нападали, грабили, убивали, издевались. Через границу шли караваны с оружием и наркотиками, не только для Афганистана - наркотики попадали и в СССР. Как-то раз им удалось захватить живым полевого командира - и перед тем, как уничтожить, они решили его допросить. Тот не стесняясь сказал, что сначала они выбьют шурави со своей земли - а потом пойдут за ними, начнут джихад и на земле самих шурави.
Вот с этим и воевал лейтенант, с этим воевали все его сослуживцы. Здесь, в этих чужих, враждебных, плюющихся пулями горах они защищали свою Родину. Скворцов чувствовал, что если дать слабину, если уйти - пламя войны перекинется и на Советский союз. Уходить было нельзя.
И воевать так - тоже было нельзя. Никто не понимал - почему нельзя уничтожать не сами караваны - а тем места, где они формируются, почему нельзя действовать в самом Пакистане. Только когда у духов нигде не будет безопасного места, нигде они не смогут спрятаться, залечить раны, восстановить силы - только тогда можно будет говорить о том, что эта война выиграна. Только тогда!
Впрочем, наверху виднее...
Движение!
Лейтенант нарочито медленно, чтобы не выдать себя резким движением приложился к прицелу. Внизу, по узкой, каменистой тропе, на маленьком, ушастом ослике ехал дехканин. Один из местных крестьян, из кишлачной зоны, расположенной неподалеку - к гадалке не ходи. Да только вел себя этот крестьянин - весьма необычно.
Первый вопрос - куда он вообще едет вот так, на своем этом осле, подпинывая его пятками? Дорога идет из кишлачной зоны в горы - что он там забыл вообще? Если бы в обратный путь ехал - еще было бы понятно, а так...
Второй вопрос - что это он так вертит головой? Не иначе ищет кого - тогда кого? Поблизости никого нет и быть не может - только заросли кустарника со змеями.
Неладное дело, неладное...
Лицо дехканина - загорелое, изъеденное морщинами - в прицеле было совсем близко - казалось, до этого старика подать рукой. Лейтенанту не понравились его глаза - внимательные, оценивающие. Он замер, боясь даже пошевелиться...
Дехканин проехал - стук копыт его ослика растворился в воздухе и только едва заметные следы на коричневом, каменистом полотне дороги говорили о том, что этот востроглазый старик не привиделся, что он реально существовал.
Если есть сомнения - сомнений нет!
Лейтенант крикнул, подражая голосу орла - общий сбор группы.
– Пять минут - уходим.
Пакистан, Пешавар
Лагерь "Барбай"
23 сентября 1986 года
Уже с самого утра Том Курран понял - что дело дрянь...