Противостояние
Шрифт:
– Теперь, для советского народа, в ноябре прошлого года североросская военщина попробовала напасть на СССР, чтобы восстановить власть помещиков и капиталистов. Мы отбросили ее в глубь североросской территории. Советский народ согласился на мир с буржуазным режимом, но в качестве компенсации потребовал территориальных уступок. Для мировой общественности границы Северороссии находились в опасной близости к Москве. Поэтому мы предложили их отодвинуть, компенсировав деньгами и вдвое большей территорией на севере. Оладьин не пошел на это и организовал несколько провокаций
– Я убью Татищева, - с напором произнес Павел.
Только теперь ему стало ясно, что очередная попытка раздавить вонючий гнойник буржуазной Северороссии провалилась.... И он знал, кто в этом виноват.
– Не раньше, чем получишь на это приказ партии, - холодно произнес Берия.
– Готов выполнить любые приказания партии, - выпрямил спину Павел.
– Ты еще докажи, что достоин их получить, - процедил Берия.
– Иосиф Виссарионович недоволен тобой.
Холодный пот выступил на лбу у Павла. По телу побежали мурашки.
– Почему?
– только и сумел выдавить он.
– Много на себя берешь, - проворчал Берия.
– Самодеятельность устраиваешь. Когда видишь врага, надо его уничтожать, а не играть с ним в игрушки. Не ждать, когда стемнеет, и не тратить лишние боеприпасы, с таким трудом произведенные нашей промышленностью. И что ты там затеял с этой народной армией? Какая подготовка?! Их в бой посылать надо было, а не по полигонам таскать.
– Я использовал удачный опыт североросских вооруженных сил и, в частности, спецполка госбезопасности, для борьбы с ними же, - начал оправдываться Павел.
– Партия тебе сказала, какой опыт учитывать, а какой нет!
– перешел на крик Берия.
– И ты и я - ее солдаты, должны исполнять приказы партии, а не проявлять самодеятельность.
– Но ведь специальные части НКВД очень хорошо себя зарекомендовали, попробовал польстить Павел.
– Я знаю, - самодовольно улыбнулся нарком.
– Но если партия не сочла нужным подготовить подобным образом большее количество войск, это не значит, что партия чего-то недоглядела и товарищ Сергеев должен это исправлять.
– Я берег людей, - негромко произнес Павел.
– Ты дурак или прикидываешься?
– прошипел Берия.
– Наше главное преимущество перед всеми этими буржуями в том, что мы можем себе позволить тратить людской материал не так, как они. И мы должны этим пользоваться, а не играть по их правилам.
– Я всегда был против того, чтобы жечь прекрасный старинный гарнитур для обогрева дома, когда рядом лежит связка дров, - сжал кулаки Павел.
– Ты коммунист и должен знать: товарищ Ленин говорил, что если погибнет девяносто процентов русских, он сочтет это обоснованной жертвой во имя победы мирового коммунизма. И не тебе, Сергеев, решать, что есть обоснованная жертва, а что нет. Если партия скажет, что надо сжечь всю мебель страны, чтобы раскурить одну-единственную трубку,
– Ладно, - смягчился Берия.
– То, что вы наваляли, мы поправим. Твой североросский батальон мы переодели в форму красноармейцев и послали на штурм Новгородского УРа. Тех, кто останется в живыхs потом рассуем по разным частям и округам. Правительство ваше должно исчезнуть, будто не существовало. Круг едет сейчас в Хабаровск, артиллерийским заводом командовать. Но ты, со своей самодеятельностью... заслуживаешь хорошего наказания.
Берия внимательно посмотрел Павлу в глаза. Тот ответил ему долгим взглядом и проговорил:
– Я готов понести наказание.
– Смелый, хвалю, - хлопнул себя по ляжке нарком.
– Я тоже на тебя сердит... но кое-что в тебе мне понравилось. Поэтому на Колыму... в любом качестве возвращаться тебе рано. Я за тебя замолвлю словечко. Поработаешь в аппарате Молотова, по подготовке мирных переговоров. Не забывай, благодаря кому в лагерную пыль не превратился!
Он снова посмотрел Павлу в глаза. Тот понял, что его вербуют, однако вслух произнес:
– Не забуду, товарищ Берия.
– Ладно, иди. В переговорах будешь заниматься нашими вопросами, так что еще встретимся. Главное, помни наш принцип: того, что взяли, не отдавать и еще чего прихватить.
Берия откинулся в кресле и заржал.
– А предложения о переговорах в Петербург переданы?
– поинтересовался Павел.
– Да, - буркнул Берия.
– И когда они начнутся?
– Оладьин отказывается идти на переговоры, - пробурчал нарком.
– Как я понимаю, в этом его убедил Татищев.
– Что?
– Павел похолодел.
– Он что, не понимает, что продолжение войны - самоубийство для Петербурга? Еще максимум месяц, и мы возьмем УРы.
– Татищев понимает, что такое для вас бомбовые удары по Баку, и он в хороших отношениях с Черчиллем. Он увязывает переговоры с заключением перемирия с Крымом. А товарищ Сталин хочет покончить хотя бы с этим беляцким гнездом.
– Я убью Татищева, - выдохнул Павел.
– Только когда получишь на это приказ партии, - нахмурился Берия.-Но на переговорах ты ему вежливо улыбнешься, пожмешь руку и будешь разговаривать так, как тебе прикажут. Иначе покажешь себя врагом народа. Если сложилось так, что в Северороссии в ближайшее время сохранится буржуазный режим, нам выгоднее ее дружба с Британией, чем с Гитлером. А значит, Татищева мы будем оберегать... И ты будешь.
* * *
Апрельская капель барабанила по подоконнику министерского кабинета. Совершенно усталый Алексей полулежал в своем кресле. Мысли вяло текли в голове. "Нельзя так расслабляться, - сказал он себе, - еще куча работы".
Телефон на столе тонко запел. Он поднял трубку и услышал голос секретаря:
– Господин министр, на проводе Молотов.
– Соединяйте.
Усталость слетела с Алексея, словно сброшенный мокрый плащ. Вскоре в трубке прозвучал холодный голос советского наркома: