Шрифт:
Протокол безопасности
Неформальный контакт
Соль, Энцелад.
Раскопки, лаборатория «Соль-200»
2989 г. н.э.
Волохов зевал и никак не мог остановиться. Сигнал раздался в пять утра, за полчаса до будильника, и именно этих тридцати минут Волохову не хватило, чтобы выспаться. С Мариной дело обстояло еще хуже – из гражданских, не привыкла вставать раньше восьми-девяти, и теперь только и способна, что подпирать собой стену.
Маленькая столовая – для
– Кофе будешь, Марин? – сцедив очередной зевок, Волохов не сразу попал по нужной кнопке кофеварки. – То есть... доктор Бондаренко.
– Давай, Саш, – отмахнулась Марина. – Перед кем выпендриваешься? Даже Зета еще не включена.
– Я всегда нахожусь в активном режиме, доктор Бондаренко, – донеслось из вмонтированного в стену динамика. – Однако мой функционал ограничен во время отдыха сотрудников. Во избежание незапланированных перегрузок.
– У тебя бывают запланированные перегрузки, Зета? – поинтересовался Волохов, аккуратно поставив на столик две чашки.
– Разумеется. Еженедельная проверка систем водо- и электроснабжения, обороны и уборки мусора, – доложил ИИ. – Что касается вашей встречи, то следует знать, что весь разговор будет внесен в протокол. Однако если вы настроены на неформальную беседу, ее запись будет стерта через двадцать часов. Во избежание захламления информационного канала.
– Мы знаем, Зета, – устало кивнула Марина, обхватив ладонями чашку. – Слышишь, Саш? Можно рассказывать новые анекдоты про рапторов, и они никогда не прибегут, чтобы настучать нам по башке.
– Ваши шутки иногда бывают интересны, – поделилась Зета. – С точки зрения исследования психологии. Вы не против, если я скопирую их для личного пользования?
– Ты умеешь шутить?
– Нет. Но я умею запоминать, и наложенные на меня ограничения никак не касаются возможного будущего использования этих шуток в общении.
Зета считала себя частью «команды», как она говорила. Точнее, он, но в системах ограниченных искусственных интеллектов традиционно использовались приятные женские голоса. Волохов знать не знал, установились подобные отношения между персоналом и контролирующим работу ИИ в других лабораториях, или отличилась только «Соль-200».
– Где ж этот челнок... – пробормотал Волохов. – И почему Хенрикс хочет видеть только нас?
Марина ответила настороженным взглядом. Зета здесь и Зета все слышит. Команда командой, но срочное дело...
Наконец, писк датчика оповестил о том, что зарегистрированный челнок вошел в ангар, и уже спустя десять минут в столовую ворвался Джейк Хенрикс собственной персоной – главный специалист лаборатории «Феникс», расположенной примерно в двухстах километрах от «Соли».
– Джейк?..
– Мари, – взволнованный доктор только рассеянно отмахнулся, будто разом забыв цель своего визита. – Алекс... Есть новости, которые... ну...
– Приветствую вас, доктор Хенрикс, – проговорила Зета. – Могу я спросить, почему вы не воспользовались системой связи? Я только что проверила канал, и выяснила, что он недоступен. Требуется мое вмешательство, доктор? Если Альфа поврежден, то я могу настроить экстренный вызов...
– Нет-нет, Зета, это не то... Ничего серьезного. Просто... – Джейк присел рядом с Волоховым и сложил руки на коленях. Глядя на них, глубоко вздохнул. – Новые данные, Алекс.
Хенрикс протянул Волохову свой планшет. Фотографии, короткие заметки, анализы почвы и перечень последних находок.
– Чип памяти, – негромко произнес Джейк. – Мы обнаружили капсулу с информационным материалом, который отнесли к 2200 году, плюс-минус пятьдесят лет.
Тот самый период, который и интересовал рапторов больше всего. Ящеры финансировали и «Соль», и «Феникс» с одной определенной целью – узнать больше о своей истории. Лаборатории располагались по всем пригодным для этой цели планетам, и на Энцеладе было найдено наибольшее скопление материалов. Потихоньку, помаленьку, рапторы узнавали о своем прошлом, о своей культуре, что, в условиях строгой иерархичности их социума, служило очередными рычагами давления и новыми дополнениями общей идеологии.
Сами ящеры не могли похвастаться большим количеством ученых – военная диктатура не располагает подобными ресурсами. Но по счастливой случайности имели много схожего с представителями земной фауны, что позволило отправлять на раскопки наиболее разумных представителей Земли – людей, вполне неплохо приспосабливающихся к тем условиям, в которых, вероятно, жили когда-то заказчики археологических экспедиций.
И последняя находка могла означать сворачивание всех исследований.
Волохов раз за разом перечитывал короткий отчет.
Рапторы получили свое прошлое. Свою историю.
Цель достигнута.
– Я просто хочу дожить до Миллениума, – невидяще глядя перед собой, дрожащим голосом пробормотал Хенрикс. Всхлипнул. – Приехать на Рождество домой, в Сидней. Увидеть внуков. У меня второй внук там, на Земле, родился, а я по контракту здесь. Я просто хочу его увидеть. Уйти на пенсию, шесть лет осталось. Потом трехтысячный, я ж в детстве гордился, что... что так рожден, что доживу до трехтысячного...
– Нельзя это раскрывать, – мертвым голосом произнес Волохов. Марина, уже давно стоящая над его плечом, кивнула.
– Данная информация... – начала Зета.
– Мне пришлось уничтожить Альфу, – вздрогнув, сказал Хенрикс. И, помедлив, добавил:
– Прости, Зета.
Данные дойдут до рапторов через двадцать минут, самое большое.
– Канал связи легко наладить вновь, – ровно отозвалась Зета. – Мой протокол...
– Что? – вцепившись в столешницу, Волохов уже прикидывал, как быстрее добраться до панели управления и вырубить ИИ. Ему хватит пяти минут.
– Распространение информации, обнаруженной доктором Хенриксом, влечет за собой полное уничтожение всего персонала лаборатории, – заметила Зета. – Если основываться на психологических особенностях рапторов и их плохо контролируемой агрессии.