Протокол «Сигма»
Шрифт:
В кабинете появилась та самая молодая женщина, которая открыла Бену дверь, и что-то чуть слышно сказала.
– Важный телефонный звонок. Я должен ответить, – извиняющимся тоном произнес Зонненфельд и удалился в другую дверь.
Бен обвел взглядом огромные канцелярские шкафы синевато-серого, аспидного цвета, выстроившиеся вдоль всех стен. Зонненфельд, совершенно очевидно, начал уводить разговор в сторону, когда речь зашла о нынешнем местонахождении Штрассера. Неужели он решил скрыть его? И если так, то почему?
Судя по манерам Зонненфельда, телефонный разговор
ШТРАССЕР. Имя было нацарапано от руки выцветшими до желтовато-коричневого цвета чернилами. Он выхватил папку, и тут его осенила еще одна мысль. Он ринулся к шкафу, обозначенному буквами «K-M». В глаза сразу бросилась толстая папка материалов по Герхарду Ленцу, но его интересовало совсем не это. Рядом стоял тонкий конверт – досье на вдову Ленца. Именно его он и искал.
Здесь бумаги были втиснуты очень уж плотно. Бен услышал шаги: Зонненфельд возвращался гораздо раньше, чем он рассчитывал! Он принялся дергать конверт, и в конце концов тот медленно выполз из тисков, в которых его держали две солидные папки. Быстро пихнув добычу под куртку, которую он положил на стул рядом с тем, на котором сидел, Бен успел вернуться на свое место за мгновение до того, как Зонненфельд вошел в кабинет.
– Опасное занятие – нарушать покой стариков, – заявил Зонненфельд, как будто и не было этого перерыва. – Вероятно, вы считаете их беззубыми никчемными существами. Да, сами по себе они действительно такие. Но у них есть мощная сеть поддержки, даже в наши дни. Особенно в Южной Америке, где они имеют множество приверженцев. Скажем, головорезы, наподобие Kamaradenwerk. Они защищают своих старейшин примерно так же, как дикие животные защищают ослабевших вожаков. Убивают всякий раз, когда считают нужным, никогда не испытывая колебаний.
– И в Буэнос-Айресе?
– Там их больше, чем где бы то ни было. Нигде они не обладают такой мощью. – У старика был усталый вид. – Вот почему вам ни в коем случае не следует отправляться туда и вести расспросы насчет престарелых немцев.
Зонненфельд, нетвердо держась на ногах, поднялся, и Бен тоже встал с места.
– Вы обратили внимание, что даже в наши дни я вынужден постоянно иметь при себе охранника. Это не гарантия безопасности, но по крайней мере такую охрану мы можем оплачивать.
– И все же вы упорно живете в городе, где не любят вопросов, касающихся прошлого, – сказал Бен.
Зонненфельд положил руку на плечо Бена.
– Ах, мистер Хартман, что тут поделаешь? Тот, кто изучает малярию, вынужден жить в болоте, разве не так?
Джулиан Беннетт, помощник заместителя начальника Агентства национальной
На тарелке перед Сколником лежала огромная отбивная из баранины и гора вареного шпината – все почти нетронутое. Он давно утратил аппетит. Прикрываясь чисто декоративной маской дружелюбия, Беннетт довольно тонко запугивал его, причем сообщения были на самом деле тревожными.
– Все это не обещает вам ничего хорошего, – уже не в первый раз говорил ему Беннетт. Благодаря маленьким, широко расставленным глазкам и почти бесцветным бровям чиновник из АНБ казался немного похожим на поросенка.
– Я это понимаю.
– Предполагалось, что в вашем корабле нет течи, – сказал Беннетт. Его собственная тарелка была чиста; он расправился со своим бифштексом в несколько быстрых глотков; было совершенно ясно, что этот человек ел лишь для того, чтобы снабдить организм топливом. – А то, с чем нам приходится иметь дело, внушает сейчас крайнее беспокойство.
– Все это вы очень ясно объяснили, – ответил Сколник, чуть ли не ненавидя самого себя за то, как прозвучали его слова – почтительно и даже испуганно. Он знал, что показывать свой страх такому человеку, как Беннетт, всегда было серьезнейшей ошибкой. Все равно что вылить полведра крови в воду неподалеку от резвящейся акулы.
– Безрассудство, с которым, как оказалось, ваши люди относятся к вопросам национальной безопасности, может скомпрометировать нас всех. Я смотрю на то, как ведут себя ваши сотрудники, и не знаю, что мне делать: смеяться или плакать. Что толку запирать парадную дверь, когда черный ход распахнут настежь?
– Давайте не будем делать слишком большой проблемы из риска огласки, – ответил Сколник. Хотя он старался говорить холодно и напыщенно, ему самому было ясно, что это чуть ли не мольба о пощаде.
– Я хочу, чтобы вы пообещали мне, что провал, возникший по вине этой Наварро, будет ликвидирован, – Беннетт наклонился вперед и погладил предплечье Сколника жестом, который был настолько же дружеским, насколько и угрожающим. – И что вы пустите в ход все имеющиеся в вашем распоряжении средства, чтобы поставить эту женщину на место.
– Это само собой разумеется, – отозвался человек из министерства юстиции, с трудом сглотнув стоявший в горле комок.
– Теперь встаньте, – приказал человек с козлиной бородкой, махнув зажатым в левой руке «макаровым».