Протокол «Сигма»

Ладлэм Роберт

– Значит, в итоге вам сказали, что ваш отец не был нацистом?

– Именно так, по крайней мере согласно мнению Зонненфельда.

– Были ли у него хоть какие-то представления насчет «Сигмы»?

– Он все время ходил вокруг да около. А когда речь зашла о Штрассере, явно начал уводить разговор в сторону.

– А что насчет причин убийства вашего брата?

– Очевидно, его убили из-за боязни огласки. Кто-то – возможно, некая группа – боялся обнародования имен.

– Или же факта существования Корпорации. Несомненно,

этот «кто-то» имеет в ней весомую финансовую долю. А из этого следует, что эти старички были… – Внезапно она умолкла. – Конечно! Отмытые деньги! Этим старперам платили. Вероятно, кто-то, осуществляющий управление корпорацией, которую они все помогали создавать.

– По-моему, это была не столько плата, сколько взятки, – добавил Бен. – В противном случае они получали бы различные суммы, оговоренную долю от прибыли.

Анна вскочила.

– Устраните получателей платежей, и больше не будет телеграфных переводов. Не будет дней большой выплаты куче выживших из ума стариков. А из этого следует, что, кто бы ни стоял за этими убийствами, он должен был извлечь из них материальную выгоду. Должен. Кто-то наподобие Штрассера или даже вашего отца. – Анна в упор взглянула на Бена. Она не могла автоматически исключить эту версию. Даже если бы он не хотел об этом слышать. Его отец мог и сам быть убийцей – его руки могли быть испачканы кровью, – и с тем же успехом мог стоять за всеми этими убийствами.

Но как тогда объяснить сложный обман «Остроу», псевдо-сотрудника ЦРУ? Возможно, он каким-то образом связан с наследниками скрытого от посторонних глаз огромного богатства?

– Теоретически я допускаю, что мой отец – один из плохих парней, – сказал Бен. – Но, по большому счету, не верю в это.

– Почему же? – она не знала, насколько далеко можно подталкивать его в эту сторону.

– Потому что у моего отца и так уже столько денег, он даже и придумать не в состоянии, что с ними делать. Потому что он может быть безжалостным бизнесменом, он может быть лжецом, но после разговора с Зонненфельдом я все больше склоняюсь к мысли о том, что он не является изначально дурным человеком.

Анна не думала, что Хартман что-то утаивает от нее, но, несомненно, его кругозор сужен сыновней лояльностью. Бен, судя по всему, лояльный человек – замечательное качество, но иногда лояльность может помешать разглядеть правду.

– Чего я не могу понять, – продолжал Хартман. – Все эти парни дряхлые старики. Так зачем же утруждаться кого-то нанимать, чтобы устранять их? Вряд ли выигрыш может стоить такого риска.

– Только в том случае, если вы не боитесь, что кто-то из них заговорит, обнародует финансовую договоренность, независимо от того, что она собой представляет.

– Но если они молчали полстолетия, то что может заставить их начать болтать сейчас?

– Возможно, какое-то давление со стороны властей, которое может быть спровоцировано обнаружением этого списка. Оказавшись под угрозой судебного преследования, любой из них

легко мог бы разговориться. Но не исключено, что Корпорация переходит в какую-то новую фазу своего существования, переживает некую метаморфозу и ощущает себя в это время особенно уязвимой.

– Я все время слышу догадки, – ответил Бен. – Нам нужны факты.

Анна немного помолчала.

– С кем вы сейчас разговаривали по телефону?

– Со специалисткой из аудиторской фирмы, с которой мне уже не раз приходилось работать. Она выяснила кое-что любопытное, касающееся «Вортекс лаборэториз».

Анна почувствовала внезапное возбуждение.

– И?..

– Компания полностью принадлежит европейскому химико-технологическому гиганту «Армакон АГ». Австрийская компания.

– Австрийская… – чуть слышно повторила Анна. – Это интересно.

– Эти технологические мамонты всегда скупают малышей в своей и соседних отраслях, чтобы иметь возможность перехватить права на всякие открытия, до которых не успели добраться в их собственных исследовательских центрах. – Он сделал паузу. – И еще одна вещь. Мой друг с Каймановых островов сумел проследить некоторые из телеграфных переводов.

Иисус. А ее парень из министерства юстиции так ни до чего и не докопался. Анна попыталась скрыть волнение.

– Расскажите.

– Деньги были высланы от имени подставной компании, зарегистрированной на островах Ла-Манша, через несколько секунд после того, как поступили из Лихтенштейна, из анштальта компании, занимающейся предъявительскими акциями. Так называемая «слепая» фирма.

– Если деньги поступили от компании, это, наверно, означает, что имена настоящих владельцев где-то зарегистрированы?

– А вот это хитрая штука. Анштальтами обычно управляют агенты, часто адвокаты. По существу, это чисто фиктивные компании, которые существуют только на бумаге. Один агент в Лихтенштейне может управлять тысячами таких.

– И ваш друг способен выяснить имя анштальт-агента?

– Уверен, что может. Беда только в том, что без пыток ни один агент не выдаст информацию ни об одном анштальте, которым он управляет. Они не могут позволить себе подрыв своей репутации. Но мой друг все же занимается этим.

Анна усмехнулась. Парень заметно вырастал в ее глазах.

Зазвонил телефон.

Анна взяла трубку:

– Наварро.

– Анна, это Вальтер Хайслер. У меня для вас есть результаты.

– Результаты?

– Насчет пушки, которую потерял стрелок в Хитцинге. Вы же просили меня проверить отпечатки. Они соответствуют отпечаткам из цифровой базы Интерпола. Это Ханс Фоглер, когда-то он был агентом штази. Видимо, он никак не рассчитывал промахнуться и не ожидал встречи с нами, потому что не надел перчатки.

В информации Хайслера для нее не было ничего нового, но отпечатки пальцев должны были оказаться важной частью вещественных доказательств.

– Просто фантастика. Послушайте, Вальтер, у меня к вам еще одна просьба.