Протяни мне руку
Шрифт:
Искали везде: во дворах, открытых подъездах, на детских площадках, заглядывали даже в мусорные баки и открытые люки, проверяли каждый укромный уголок, расспрашивали прохожих. Самые неравнодушные из них тоже подключались к поиску. Сами же Дима и Женя оставались возле банка, на случай, если мальчик вернется сюда. Хотя надежды на это было и мало. Но Женя в таком состоянии не смогла бы принять участие в поиске, от волнения ее просто шатало из стороны в сторону, а Дима не решался её оставить.
Через четыре часа измученную переживаниями девушку будто осенило:
— Мы должны заявить в полицию, у них ведь тоже есть ресурсы!
Мужчина сомневался, что сейчас, после истечения
— Хорошо, я еду в ближайшее отделение, а ты оставайся здесь. Буду на телефоне, — мужчина заботливо поцеловал девушку в висок, прыгнул в свой пикап Toyota Tundra и уехал. Женя сразу почувствовала, как стало одиноко, боязно и тоскливо на душе.
Ближайшее отделение полиции оказалось буквально в паре кварталов. Зайдя в обветшалое полупустое здание, Бес решительно направился к окошку «Дежурная часть» на первом этаже. Судя по царившей тишине, большинство сотрудников было на обеденном перерыве. За мутной пластиковой перегородкой, обклеенной по периметру разными листочками-объявлениями, сидела дородная женщина средних лет, с недовольным выражением лица и погонами сержанта на плечах.
— Я хочу подать заявление о пропаже ребенка, — Дима как всегда решительно перешел сразу к делу.
— Когда пропал? При каких обстоятельствах? — медленно спросила сотрудница, переводя холодный взгляд густо подведенных темных глаз с экрана своего смартфона на Бессонова.
— Сегодня, четыре часа назад. В районе отделения банка на Калининой, 20. Там сработала пожарная сигнализация, ребенок испугался и убежал.
— Хм… так побегает и вернется, чего так переполошились… — хмыкнула женщина и вернулась к пролистыванию новостной ленты в своем телефоне.
— Ребенку всего пять лет, и он — аутист. Сам он не вернется. Его страх — это не обычные капризы, — с нажимом сказала Дима. — Примите заявление и организуйте поиски.
— Он что? Умственно отсталый? И зачем, скажите мне, мамаша потащила его в банк? — ехидно ответила непогрешимая тетка с выражением лица «сами виноваты», но всё же протянула Бесу чистый бланк и ручку.
Он, молча, взял предложенное, сдвинулся чуть в сторону от окна приема и принялся заполнять графы: имя и фамилия, отчество он не знал; возраст приблизительно; описание внешности, контактные телефоны, свой домашний адрес и прежний адрес Жени, указал про Ванькин диагноз, кратко в скобках записав про особенности его поведения — боится шума и криков, не любит прикосновения, не смотрит в глаза, плохо говорит.
Женщина внимательно изучила возвращенный ей бланк и с издевкой бросила:
— Что ж вы, папаша, не знаете даты рождения своего ребенка? Ну и семейка, — она хохотнула и покачала головой.
— Я — не отец, а друг матери мальчика, — спокойно пояснил Дима. Ему было плевать на то, что думает о нем эта дама, плевать на её ужимки, главное, чтобы она помогла.
— Друг матери, значит? — женщина нагло улыбнулась, сканируя Беса взглядом и оценивая его дорогие часы и одежду. — А мы такие заявления только от родственников принимаем, — её глаза сверкнули торжеством. — Пусть мамаша сама приходит, — самодовольно закончила она. В этот момент мужчине показалась, будто разукрашенная мадам прониклась к Жене какой-то личной неприязнью.
— Зачем тратить время на эти формальности? Она расскажет и напишет то же самое! — Бес
— Мужчина, не я эти правила придумывала, не мне их отменять, — равнодушно проговорила она в ответ и опять уставилась в телефон, давая понять, что разговор окончен.
Дима уже хотел на простом матерном языке объяснить, что если она не примет заявление, не организует поиски, то он разнесет в пух и прах весь их курятник, дойдет до самого «верха» и накатает такую жалобу, после которой ей светит только карьера регулировщика, как вдруг в помещение вошел мужчина в форме и вальяжной походкой направился к ним.
Несмотря на прошедшие годы, Бессонов сразу узнал своего бывшего друга детства Пашу Куриленко, по прозвищу Цыпленок. Сейчас, правда, это прозвище не подходило повзрослевшему, окрепшему мужчине. Удивительно, что за все семнадцать лет они так ни разу и не встретились, несмотря на то, что жили в одном относительно небольшом городе. Хотя, конечно, каждый знал о судьбе и жизни другого.
— Димка, ты? — мужчина подошел прямо к Бесу, но несмотря на радостные возгласы, не протянул руку для приветствия. — Вот так встреча! Ты почти не изменился.
«А, ты вот изменился очень сильно», — подумал про себя Бессонов, разглядывая раздавшуюся, оплывшую фигуру Куриленко, его нездоровый цвет кожи и мешки, повисшие под маленькими глазками. Когда-то давно Витька был самым маленьким и щуплым мальчиком в их дворе, поэтому рослый не по годам Дима по доброте душевной взял мальца под свою защиту. Так и началась их дружба длиною в десять лет.
Хоть ребята и были ровесниками, Бес всегда был сильнее, взрослее и мудрее, его жизнь сильно отличалась от сытой и обеспеченной жизни Витьки, мама и отец которого держали свою палатку на рынке. Дима вспомнил, как тётя Оля в благодарность за опеку над сыном, подкармливала его, водила в цирк или на аттракционы, покупала мороженное или штопала порванные штаны, чтобы парню не влетело дома. Иногда Бесу казалось, что он дружит с Цыпленком только из чувства благодарности к его замечательной маме, которая щедро одаривала Диму своими теплом и заботой, не перепадавших ему от родных. Сам же Витька был другом так себе… Ябеда и скупердяй, он часто сам лез к тем, кто старше и сильнее, получал нагоняй, а потом подлизывался к ним и лебезил, врал и бахвалился, за что снова получал от горе-товарищей. И, пожалуй, больше всего Дима не понимал, как можно было поступаться своей гордостью и выпрашивать внимание у тех, кто тебя унижал и насмехался. Он сам никогда не опустился бы до такого. Наверное, поэтому друзей, кроме Витьки, тогда у него и не было. И следуя долгу дружбы, Дима не раз ввязывался в драки из-за выходок Цыпленка: бил он, били его, иногда толпой, от которой юркий Цыпленок успевал спрятаться, а потом ещё и тетка дома ругала и «гоняла» кипятильником, заметив сбитые костяшки и синяки. И всё равно Дима продолжал общаться и помогать Цыпленку, закрывая глаза на его недостатки, ведь все, рассуждал он, имеют право на друга.
Но больше удивило Бессонова не то, как внешне изменился некогда щуплый паренек, а то с какой легкостью он сейчас обращался к нему, будто между ними не пролегла пропасть, полная обиды и отчуждения. «Неужели у людей такая короткая память?» — с грустью думал он. — «Или просто так удобнее? Делать вид, что ничего не произошло…».
Куриленко, будто не замечая сурового молчания старого друга, продолжал как ни в чем не бывало:
— Ты какими судьбами к нам? Случилось чего? — он перевел взгляд с Димы на сотрудницу, которая все это время внимательно слушала чужой разговор и, заметив обращенное к ней лицо Куриленко, принялась рассказывать: