Провал гитлеровского наступления на Москву
Шрифт:
Вечером, когда бой закончился и казаки получили возможность поесть и -отдохнуть, офицер связи привез от Доватора записку, написанную 14 декабря.
...Танки к утру будут у тебя. Удерживайте Шейно, Ремянники, Бочкино. Если не удастся овладеть Бочкино, Ремянники, то ату задачу выполняйте завтра{83}.
Ну и ну, подумал я. Удерживай то, чего не взял, а если не возьмешь сегодня, захвати завтра. Обычно Лев Михайлович давал ясные, конкретные и исчерпывающие указания. В данном случае, как видно, сказалось то, что штабу корпуса детали быстро меняющейся обстановки не были известны.
Удачный прорыв и выход 2-го гвардейского кавалерийского корпуса в тыл противника сразу создал благоприятные условия для успешного развития наступления 5-й армии. Своим правым
Ночью полки 3-й гвардейской кавалерийской дивизии, возобновив наступление, обошли с запада опорные пункты Петрово, Ордино, Житянино, Бочкино и на рассвете появились перед Шейно. Эта деревня расположена в лесу, поэтому мы без труда скрытно подвели полки на рубеж атаки и внезапно ворвались в деревню. С захватом Шейно 3-я гвардейская дивизия оказалась в выгодном положении для нанесения флангового удара по колоннам 78-й пехотной дивизии противника, преследуемой 20-й кавалерийской дивизией Тавлиева. Мы не замедлили это сделать. Конница и танки развернулись фронтом на северо-восток и начали наступление на Загорье. К вечеру дивизия подошла к большаку севернее деревни, и 22-я танковая бригада изготовилась для атаки противника в Загорье. По большаку (мне это было хорошо видно с опушки леса) устало, согнувшись под тяжестью оружия и каких-то больших узлов, далеко не военного происхождения, шли гитлеровцы. Они двигались, облепив повозки, орудия, автомобили.
... Загорский большак стал кладбищем 78-й пехотной дивизии противника. Ее остатки, немногим более батальона, проскочили на Сафониху. В тот же вечер я получил список разбитой и захваченной в этом бою боевой техники: 105 орудий и минометов, 143 пулемета, 431 автомашина, 89 мотоциклов и многое другое.
После этого боя дивизия вернулась в свою полосу наступления и освободила село Ремянники. Короткий отдых, и снова полки в предбоевых порядках устремились вперед, теперь уже на перехват 252-й пехотной дивизии врага, отходившей по дороге Истра - Руза. Следует заметить, что с этой дивизией у нашего корпуса решающего боя не было, и все же она быстро таяла под частыми и дерзкими ударами наших передовых отрядов.
19 декабря 1941 года 2-й гвардейский кавалерийский корпус вышел на шоссе Волоколамск - Можайск, тянущееся вдоль речки Рузы. Пронизывающий ветер гнал на запад тяжелые, мрачные тучи. По полям и дорогам гуляла сухая поземка, наметая сугробы у разбитых машин и повозок, орудий и танков, хороня в снежных могилах вражеских солдат. На высоком правобережье Рузы виднелось село Дьяково, а в нем - единственная на всю округу церковь. Это НП гитлеровцев. Пока полки спешивались и развертывались в лесу в боевой порядок, артиллерия прямой наводкой уничтожила огневые точки (в основном пулеметы) противника и начала долбить церковные стены. Полки в пешем строю дружно атаковали позиции противника и, быстро сломив сопротивление, овладели селом. Правее нас 4-я гвардейская кавалерийская дивизия захватила деревню Толбузино. Это дало нам возможность нанести удар по Лихачеве и отрезать пути отхода частям противника, удерживавшим рубеж Захрапино, Палашкино. Наступление развивалось успешно. Но вдруг на окраине деревни ко мне подъехал наш офицер связи. По его лицу было видно, что он привез недобрую весть. Круто осадив разгоряченного коня, офицер доложил:
– Товарищ генерал, под деревней Палашкино убиты генерал Доватор и комдив Тавлиев! Вас просят прибыть на КП корпуса.
Я не сразу понял, о чем говорит этот взволнованный офицер, просто нелепой казалась мысль, что Доватор и Тавлиев убиты.
После я узнал обстоятельства их гибели. 19 декабря штаб корпуса, двигаясь в голове 20-й кавалерийской дивизии, находившейся во втором эшелоне, вышел по лесной тропе на шоссе Волоколамск - Руза в районе села Захрапино, которое было занято противником. В это время 3-я и 4-я гвардейские кавдивизии втянулись в бой с вражескими заслонами на рубеже реки Рузы. Доватор выехал с подполковником Тавлиевым на опушку леса и заметил в районе Дьяково движение пехоты и обозов противника.
–
Пока полки подходили и развертывались для боя, Доватор приказал комендантскому эскадрону атаковать Захрапино. Немецкие автоматчики оказывали ожесточенное сопротивление. Оставив комендантский эскадрон на месте, Доватор направил 20-ю кавдивизию вдоль фронта на деревню Палашкино.
Потом при ретроспективной оценке обстановки стало ясно, что можно было и не производить маневр на Палашкино, так как с захватом Захрапино открывались благоприятные условия для дальнейшего развития успеха корпуса на этом направлении. Тем более, что 3-я гвардейская кавалерийская дивизия уже вышла к деревне Лихачеве, и гарнизон в Палашкино, оказавшись под угрозой удара с тыла и с фланга, начал бы отходить на юго-запад. Но в горячке боя генерал Доватор, видимо, не смог все это учесть.
На подходе к Палашкино - небольшой, немногим более десятка дворов деревне - разведчики доложили Льву Михайловичу, что ее гарнизон начал отход. Прошло не менее часа до того момента, когда командир корпуса и сопровождающие его офицеры управления 20-й кавалерийской дивизии достигли реки Рузы, Доватор, очевидно, решил, что за это время гитлеровцы убрались из Палашкино, и направился в деревню по санному пути через Рузу. Он благополучно пересек реку и углубился в перелесок, за которым на открытом заснеженном пространстве лежало Палашкино. За ним последовали командир дивизии Тавлиев и остальные офицеры. Ничто не выдавало присутствия в селе немцев. Но стоило всадникам выехать из перелеска, как из крайних домов полоснул сильный пулеметный огонь. Доватор упал. К нему бросился его адъютант Тейхман, но не добежал. Пуля сразила и кинувшегося к генералу старшего политрука Карасева. А недалеко впереди лежал убитый подполковник Тавлиев. Многие смельчаки, пытавшиеся вынести своих командиров, погибли.
Когда я подъехал к Палашкино, уже начало смеркаться. Но выдвинувшись на опушку перелеска, я все же увидел тела погибших. Они были совсем близко. С наступлением темноты их вынесли с поля боя.
В течение ночи боевая задача корпуса была выполнена. Я доложил об этом командующему армией и отвел корпус для приведения в порядок в район Пелогаево, Потапово, Рупасово. Командиром 3-й гвардейской кавалерийской дивизии вместо меня был назначен подполковник Андрей Маркович Картавенко. Командиром 20-й вместо М. П. Тавлиева - полковник Евгений Петрович Арсеньев.
Вскоре корпус вышел из состава 5-й армии. Ее Военный совет в связи с этим прислал на мое имя письмо, в котором отмечалось, что
2-й гвардейский кавалерийский корпус за время действий в составе 5-й армии показал образец взаимодействия со стрелковыми частями. Военный совет, говорилось далее в письме, - благодарит Вас, командный, политический состав и бойцов корпуса за отличные действия, результатом которых был разгром нескольких дивизий противника{84}.
В начале января Западный фронт готовил новую операцию с целью разгрома сычевско-ржевской группировки противника. Эта задача возлагалась на 1-го ударную, 20-ю и 16-ю армии. Их действия согласовывались с наступлением левого крыла Калининского фронта.
Командующий войсками Западного фронта создал в районе Волоколамска, в полосе 20-й армии, ударную группировку. Нашему корпусу, подчиненному 20-й армии и усиленному 22-й танковой бригадой и пятью лыжными батальонами, отводилась роль эшелона развития прорыва. Главный удар 20-я армия наносила на участке Михайловка, Ананьино, Посадники.
Утро 10 января было особенно пасмурным и морозным. Ровно в 9 часов началась артиллерийская подготовка. Это был настоящий ливень снарядов и мин, длившийся полтора часа. Казалось, пехоте остается лишь пройти через коридор, пробитый артиллерией. Но как только дивизия двинулась вперед, стало ясно, что каждый метр земли будет браться с боем. Понадобилось двое суток, чтобы оборона 4-й танковой армии немцев была прорвана на рубеже Михайловна, Ананьино.