Провал крестового похода. США и трагедия посткоммунистической России
Шрифт:
Ещё один способ, который необходимо задействовать, чтобы поставить возможные угрозы под непосредственный контроль, предполагает полную инвентаризацию «узких мест» российского ядерного оружия, ядерных материалов и реакторов. Частичный перечень уже был составлен учёными и разведывательными органами нескольких обеспокоенных стран, включая Соединённые Штаты, но он, очевидно, не является исчерпывающим в отношении всех существующих опасностей{284}. Такой список невозможно составить без непосредственного участия Москвы. В случае необходимости он может быть выработан в ходе иностранных инспекций на месте при участии экспертов из стран — не членов НАТО, а также под патронажем ООН или любой другой,
Составив примерный перечень возможных катастроф, западные и российские специалисты смогут разработать программу для их предотвращения, а Соединённые Штаты возьмут на себя инициативу финансирования. (У отвечающего за это российского министерства настолько мало денег, что оно предполагает зарабатывать их, принимая на хранение ядерные отходы из других стран, т.е. умножая уже существующие риски. Теми же финансовыми причинами продиктовано решение Путина ослабить ограничения на экспорт российского ядерного оборудования, что увеличивает угрозу распространения ядерного оружия). Существует целый ряд проектов по оказанию помощи России в утилизации снятого с вооружения стратегического оружия и защите ядерных установок и материалов; однако их финансирование находится в совершенно плачевном состоянии. Нужны также новые, неортодоксальные программы, включая предложение привести в порядок российскую систему раннего предупреждения, что стоит относительно недорого и ничуть не в меньшей степени соответствует интересам безопасности Америки{285}.
Впрочем, без полного перечня никто не сможет сказать, сколько всё это будет стоить. Хотя, в сущности, это не имеет значения. В отличие от массы химерических угроз, предусмотренных в доходящем до 300 млрд. долларов оборонном бюджете США, реальная безопасность не может стоить слишком дорого. (10 млн. долларов, которые в 1999 г. направили для поддержки в России средств массовой информации «гражданского общества», лучше было бы потратить на выплату или повышение зарплаты техническому персоналу российского ядерного комплекса). Но остановимся на важном примере: на финансирование американских программ, призванных обеспечить защиту и демонтаж российских ядерных боеголовок и материалов, в 2001 г. будет направлено чуть более 1 млрд. долларов; однако, чтобы эти программы были доведены до логического конца, необходимо, как сообщается, выделить на протяжении пяти лет от 5 до 8 млрд. долларов{286}.
И снова спросим себя: много это или мало, если речь идёт о расходах, которые Соединённые Штаты разделят с другими странами? В сравнении с триллионами долларов, которые были потрачены, чтобы вызвать эти фатальные угрозы, или с миллиардами долларов, которые предлагается направить на создание национальной системы противоракетной обороны, эти расходы составляют малую сумму. Иными словами, как предупреждает ещё одна Кассандра, эти расходы «мизерны по сравнению с теми издержками и рисками, которые повлечёт за собой наша неспособность действовать»{287}.
Тем не менее, ни одна из этих мер экономического и исследовательского характера не даст эффекта, если Соединённые Штаты не прекратят политику, которая убеждает Москву в том, что её изолируют, окружают и запугивают, заставляя тем самым максимально укреплять системы оружия массового поражения. Комментируя действия администрации Клинтона, один американский обозреватель заметил: «Такое впечатление, что кому-то там наверху, в Вашингтоне, поручено каждое утро, вскакивая с постели, задавать вопрос: Что мы сегодня можем сделать ещё, чтобы заставить русских понервничать?»{288}.
Играть на стратегических нервах правительства, чей контроль над собственными возможностями разрушить Америку всё больше ослабевает, это, мягко говоря, крайне безрассудное занятие. Должна возобладать более мудрая линия: каждый шаг в политике США за границей должен соизмеряться с беспрецедентным уровнем ядерных и иных угроз, исходящих ныне от посткоммунистической России. Это означает, что остро необходимы кардинальные изменения в существующей политике США.
Должен быть положен конец проводимой под руководством США, экспансии НАТО на Восток, которая нарушает обещания, данные администрацией Буша правительству Горбачёва. Включение в 1998 г. трёх бывших стран советского блока, Чехии, Венгрии и Польши, в состав НАТО убедило Москву, что России — посткоммунистической или какой-либо иной — на Западе (по крайней мере, в США), в сущности, никогда не доверяли и никогда не относились к ней как к желанному гостю. Считая, что его не просто исключают из создаваемой после «холодной войны» системы западной безопасности, но и снова рассматривают в качестве главного противника, Кремль усилил поиски стратегических партнёров в других частях света, одновременно форсируя планы создания нового ядерного оружия.
Если, действуя в соответствии с объявленным администрацией Клинтона намерением принять в НАТО бывшие советские республики Литву, Латвию, Эстонию, а возможно, и Украину, НАТО ещё ближе придвинется к границам России, то тем самым будет перейдён Рубикон, что грозит ещё большими бедами в будущем. Если это действительно случится, то Москва скорее всего вновь разместит ракеты на границе с натовской Польшей, в союзной России Беларуси. Результатом будет новое ядерное противостояние в Европе, причём на этот раз Москва будет в намного меньшей степени контролировать свои находящиеся в полной боевой готовности ракеты.
Должно также прекратиться использование сил НАТО в наступательных операциях, что коренным образом противоречит её первоначальным оборонительным целям, и в особенности применение силы на соседних с Россией территориях. Предпринятые под началом США вслед за расширением альянса на Восток бомбардировки Югославии в 1999 г. нанесли «глубокую психологическую травму» российской политической жизни{289}. Последствия этого — и все они негативные — продолжают разворачиваться на наших глазах.
Семидесятивосьмидневная воздушная война против дружественного России славянского народа сыграла главную роль в том, что российские военные и силы безопасности вновь очутились в центре политической жизни. Эта война явно сдвинула баланс кремлёвских разногласий о Чечне в пользу «партии войны». Она уменьшила желание и готовность России сотрудничать с НАТО и Соединёнными Штатами в стратегических вопросах. Больше того, она возбудила страх, что сама Россия может стать следующей жертвой НАТО: «Югославия вчера, Россия завтра». Не в состоянии найти защиту от тех обычных авиационных средств нападения, использование которых американцами она могла наблюдать в небе Сербии, Москва сделала вывод: «Не остается ничего другого, как рассчитывать на ядерное оружие»{290}. Одним из прямых последствий стала новая кремлёвская доктрина, в которой Запад вновь рассматривается в качестве противника, а также расширен перечень условий, при которых Москва пойдёт на применение ядерного оружия.
Равным образом должен быть положен конец безрассудному американскому поведению на другом конце России — в бассейне Каспийского моря, располагающем большими запасами нефти и газа. В 90-е гг. администрация Клинтона бросилась заключать соглашения с несколькими бывшими советскими республиками в Закавказье и Средней Азии о прокладке трубопроводов через их территорию, что ведёт к ограничению или полному прекращению доступа Москвы к этим месторождениям. За этим последовало нарастающее американское присутствие — политическое, финансовое и даже военное — в этом потенциально взрывоопасном регионе, который на протяжении столетий был частью царской империи, а затем Советского Союза.