Проверено: мин нет!
Шрифт:
Чтобы предотвратить возможное нападение на лагерь со стороны оставшихся боевиков, пусть и бежавших в панике после обстрела, но, несомненно, потом где-то сгруппировавшихся, «краповый» майор, забирающий с собой на операцию только десятерых наиболее опытных офицеров, выставил из состава оставшихся сдвоенные ближние посты, причём выставил их часто. Сейчас, когда операция близилась к завершению, ни к чему уже было держать отдыхающую и бодрствующую смены, как это делается обычно, чтобы вовремя менять часовых на постах. Сейчас уже можно было смело задействовать всех.
– А то долбанёт кто-нибудь из гранатомёта по БМП… В темноте подкрасться не сложно… – Деревянный постукивал по раскрытой ладони монтировкой, которую позаимствовал у командира БМП в качестве заменителя
– И ехать буден не на чем… – согласился Голованов. – А у нас капитана Рукавишникова матерь заждалась…
Капитан Рукавишников на самом деле звал матерью свою жену, и все спецназовцы ГРУ из группы об этом знали. И постоянная присказка капитана, как полагали, имеет к жёнам непосредственное отношение.
И после этого занятые в основной операции спецназовцы выступили сами.
2
За Головановым двинулись все бойцы его группы, кроме прапорщика Денисова, оставшегося на утёсе. Группа, идущая с майором Деревянным, пристроилась рядом, чтобы до школы добираться вместе. Скрытное передвижение начали сразу за пределами лагеря, едва поднявшись на сорок шагов до низких и не слишком устойчивых, без раствора сложенных из камня нижних заборчиков огородов. Конечно, эти заборчики не позволяли за них спрятаться, но это пока и не было нужно, потому что рассмотреть безмолвно идущих бойцов можно было только с помощью прибора ночного видения. И даже простой бинокль на показал бы, что кто-то вышел на задание, что кто-то крадётся в ночи, потому что в темноте простой бинокль может кого-то уловить лишь в случае, если на светлом фоне высветится тёмный силуэт. Так и дошли до проломанных БМП заборов, где путь пролегал уже через дворы жилых домов. В окнах ближайшего дома, рядом с которым спецназовцы несколько часов назад останавливались, горел свет. Но этот свет также гарантировал, что на пробегающих мимо бойцов никто не посмотрит. Бесполезно смотреть из освещённой комнаты в тёмное окно – ничего не увидишь. Опасность была только тогда, когда кто-то мог на крыльцо выйти.
На полуразрушенное крыльцо, как с удивлением заметил вдруг майор Голованов…
А больше, чем просто полуразрушенный, старый сарай показывал довольно наглядно, что БМП не вперёд продвигалась, а по двору вальс танцевала с воображаемым неумелым в танцах партнёром. И при этом воображаемый партнёр разрушения производил совсем не воображаемые… По крайней мере переломано и перековеркано во дворе было раза в четыре больше, чем несколько часов назад, когда спецназовцы разрушения осматривали. Пожилой хозяин дома потрудился на славу. Откуда только силы взялись у него, внешне такого тщедушного. Наверное, помогало вдохновение, пришедшее вместе с ожиданием приезда комиссии. Вдохновение – вещь очень сильная, и способно оно творить чудеса…
Двор миновали бегом, в кустах на улице сконцентрировались, распределившись по газону цепью в обе стороны, и так же цепью, чтобы меньшее время оставаться в просвете улицы, перебежали по команде дорогу.
Здесь уже попали в зону устойчивой связи со снайперами.
– Я – «Голован». «Магистр», как слышишь?
– Нормально слышу… Сам дважды вызывал, связи не было…
– Докладывай…
– Горбатый с клюкой вышел на работу. Кот за пазухой… Сидит спокойно… Наверное, привык… Старик открыл котельную… Выбитое стекло заметил сразу, долго стоял, рассматривал. Потом заставил изнутри картонкой… Просто так поставил, не прибивая… Только, чтобы не дуло… Для лапы кота это не препятствие… Сообразит, наверное, что наружу картонку не вытолкнешь, просто сбросит её… У меня дома кошка любит всё лапой с подоконников сбрасывать… Кошкам это легче, чем вперёд протолкнуть… Лапы так устроены…
– Нормально… Что дальше? Где Гаджимагомедов?
– За час до старика закрыл школу на замок, обошёл по кругу, проверяя, закрыты ли форточки. И домой отправился… Собаку выпустил по двору бегать… Та в огород забралась, начала яму копать, жена Ахмет-Хаджи метлой пса выгоняла…
– Если поселить в огороде кавказскую овчарку,
– Что? – спросил Голованов.
– Только маленькие кавказцы…
– Дальше, «Магистр»… – потребовал майор, плохо отреагировав на шутку в напряжённый момент, хотя и не прервал капитана, понимая, что шутка снимает напряжение, что часто помогает чувствовать себя увереннее.
– Всё, командир… Горбатый с котом вас ждёт…
– Омарасхабов?
– Пока никак не засветился…
– Будьте там внимательны… Попроси капитана Пустовалова не сильно храпеть… Только вежливо… Без рукоприкладства…
Это было сказано, чтобы снять напряжение и у майора Деревянного, идущего рядом. Но майор только хмуро глянул и никак на сказанное не отреагировал…
Всё развивалось так, как и планировалось.
Обе группы оказались у школы, там уже дальнейшие действия не обсуждали, и Голованову не пришлось даже жестом посылать Деревянного вперёд. «Краповые» сами устремились в кусты за школой тихо, без звука и растворились в темноте, видимые только майору Голованову, который всё же смотрел в бинокль с тепловизором, чтобы оценить работу коллег. Спецназовцы ГРУ так далеко не уходили. Они начали уменьшать свой численный состав ещё по дороге. Сначала один, потом другой, потом третий оставались в облюбованных на пути кустах. Но дорога имела два направления, и потому пришлось двоим пробежать дальше школы и занять позиции там, чтобы контролировать путь старика в зависимости от того, в какую сторону он пойдёт, и не оставить его без пригляда. Но контролировал последним всё равно снайпер, и здесь сбоя произойти не должно бы.
Сам Голованов остался около угла котельной. Капитан Рукавишников и старший лейтенант Бахвалов пристроились: один – за мусорным баком, второй – за кучей битого кирпича, оставшегося после ремонта школы и ещё не убранного. Здесь же, неподалёку от окна красовался большой и широкий куст, словно специально подготовленный для укрытия. Этот куст и облюбовал Голованов.
Осмотревшись, майор вытащил из кармана «разгрузки» пузырёк с валерианой и вылил остатки себе в ладонь. И только после этого шагнул к разбитому окну. Другие стёкла в котельной изнутри были покрыты слоем угольной пыли, и что-то рассмотреть сквозь них было проблематично. Голованов попытался заглянуть в окно, но увидел только тусклый свет лампочки. Так вот, втёмную работать было рискованно, и опять выручил бинокль. Стекло, конечно, в какой-то степени защищает от проникновения тепла, но с близкого расстояния тепловизор всё же позволил рассмотреть контур старика, сидящего на раскладушке и, кажется, дремлющего, и кота, лежащего на столе.
Голованов поднёс раскрытую ладонь к широкой щели между рамой и прикрывающей дыру картонкой. Чтобы сильнее распространился запах, ещё и дунул в ладонь. И опять поднял бинокль. Кот проснулся и, потягиваясь выгнул спину. Он ещё соображал, не понимая, откуда идёт манящий запах. Но сообразительность быстро вернулась. В два скачка кот оказался на подоконнике, лапой отшвырнул картонку и выпрыгнул за окно прямо в руки к Голованову.
Старик вскрикнул. Упавшая картонка его разбудила. Горбатый мог видеть руки Голованова, но мог и не видеть. И потому майор заспешил вместе с котом к кустам и там укрылся.
Старик вышел за дверь так быстро, как позволяло ему здоровье и увечье, но увидеть спину спецназовца уже не успел.
– Кыс-кыс-кыс… – звал старик, но кот с увлечением вылизывал ладонь и не спешил на зов. – Кыс-кыс-кыс…
В зове старика звучало отчаяние. Он смотрел по сторонам. Он искал взглядом рыжий пушистый хвост, который, как казалось, должен был где-то мелькнуть. И тут со стороны дороги кошачьим голосом, как и было запланировано, отозвался старший лейтенант Лукоморьев. Горбатый заспешил сначала на мяуканье, потом растерянно остановился, торопливо вернулся в котельную, взял посох и повесил на дверь замок. А потом уже заспешил в сторону дороги… Но «кот» уже отозвался с другой стороны, и горбатый в растерянности остановился…