Проверка на прочность
Шрифт:
Скоро показались дружинники во главе с Краем Долудой. При их появлении волхв Избор поднялся с пня.
— Все сделано, владыко, — произнес Край Долуда.
— Теперь вы свободны. Мы пойдем дальше. А вы возвращайтесь в крепость, — произнес Избор.
— Дозволь, отче, с вами идти, — попросил стяжник с надеждой в голосе.
Избор смерил стяжника взглядом.
— А начальство твое не посрамит тебя супротив его воли идти? — строго вопросил волхв.
— Не отступники мы, владыко, не кори. Вам помощь воинская не помешает. А начальство строго наказало вам пособлять…
— До переправы… —
— А вдруг…
— Ладно, — кивнул головой Избор, — возьму сей грех на себя… да и не грех это вовсе землю свою от ворога очистить. Пойдешь с нами, Край.
— Благодарствую, владыко, — стяжник в порыве чувств, хотел было припасть к руке волхва, но тот успел отдернуть.
— После отблагодаришь… как дело сделаем да возвернуться сможем.
Странное это дело, если со стороны посмотреть. Двенадцать вооруженных боевыми посохами ведунов, во главе убеленный сединами волхв. Позади крадутся два десятка дружинников, чувствовавших себя рядом с ведунами мальчишками.
Край Долуда выслал вперед трех дозорных. Время от времени один из них возвращался и докладывал об увиденном и услышанном. К этому старинному способу извещения пришлось вынужденно прибегнуть из-за крайней осторожности. Рациями было решено не пользоваться. Мало ли, вдруг захватчики эфир слушают и, вычислив продвигающийся по их тылам вражеский отряд, нашлют отряд зачистки. Невелика беда, коли беда невелика — ведуны могли бы справиться, но вот если Змеи подозрительный квадрат с воздуха огнем накроют, будет совсем невесело.
К первой деревне они вышли под утро. Вернувшийся дозорный доложил, что живых нет. Избор приказал следовать дальше, только Завид попросил дать ему время. Он и сам не знал, зачем ему это надо было. Но очень хотел посмотреть на мертвую деревню. Избор заупрямился.
— Дозволь, владыко, — умоляюще попросил Завид, — то моя деревня… у меня там…
Но волхв уже прочел его мысли.
— Никак жрецом [30] хотел стать?
— Люблю я ее, — Завид опустил глаза.
30
Жрецом мог стать только человек, имеющий жену и детей. Теряющий свою семью жрец лишался сана. Жрец — следующая за ведуном степень посвящения.
— Иди, токмо быстро…
Завида он отпустил и, глядя ему вслед, тихо прошептал:
— Пустое это. Погибла хоть [31] его. Странно, почему он сам этого не видит?
Чеслав порывался было идти вместе с Завидом, но тот отказался. Он должен был сам… Завид без лишних слов бросился в лес.
Молодой ведун ушел, но отряд движение не прекратил. Деревню решили обойти стороной.
Шаг за шагом Завид все больше удалялся от отряда, но отстать не боялся. Эти леса он знал, как свои пять пальцев. Тут его земля. И если отряд и уйдет далеко, он все равно их нагонит. Но деревню он хотел увидеть своими глазами. Душа его горела. Лада умерла, и он виновен в ее смерти. Не досмотрел, не вернулся…
31
Хоть —
А вдруг дозорные ошиблись, и кто-то остался в живых. Паскудная мысль посетила ведуна: «Почему кто-то? Великий Перун, пусть это будет она!»
Через десять минут быстрого бега он оказался на окраине деревни. От всей деревни осталась лишь пара бревенчатых домов. Изредка, то там, то тут виднелись чудом уцелевшие глиняные горшки, надетые на колья изгороди. Завид вошел в деревню. Медленно побрел по центральной улице, осматриваясь. Узнать округу было трудно, всюду гарь, пепел и тревожные крики ворон, что кружили над головой. Пришлый человек так не вовремя прервал их трапезу.
— Эй! — ведун решился подать голос, позвать.
Только вот никто не спешил ему навстречу. Завид шел мимо пепелищ, приглядываясь, но движения не было. И вдруг стало тихо. Словно в могиле! Даже испуганные поначалу вороны притихли, или они вернулись к своим делам…
Наконец, он решился, толкнул калитку уцелевшего двора. Открывшаяся взору картина повергла его в ужас. Двор был завален телами: мужчины, женщины и дети вповалку. Зарезанные, у кого-то не хватало голов. Змеи не пожалели никого. И ни одного мертвого ворога. Пахло жутко… Заткнув нос рукавом, Завид, не разбирая дороги, вылетел на улицу, споткнулся, выронил посох и упал на колени.
Да как же такое могли допустить боги? Чем они их прогневали, что впустили на их земли врага, который жжет и убивает все на своем пути, словно саранча поганая.
Некоторое время Завид не мог подняться с колен. Вся боль и переживания того памятного утра, когда вороги напали на его деревню, вернулись в полной мере. Но он все-таки нашел в себе силы и встал. Опираясь на посох, он побрел по улице, заглядывая в каждый двор. И везде видел одну и ту же картину — пепелища и трупы, трупы… Повсюду одни мертвецы. Змеи отработали жестоко и быстро. Чудовищно быстро. Никто не успел спастись. Почти…
А вот и его дом. Все, что осталось… Едва заметный ветерок взметнул легкий пепел и унес прочь. Ох, горе… за что?
Завид перешагнул через остатки упавшего забора, прошел вперед.
— Лада!
Черная гарь не отозвалась. Ведун взошел на пепелище, дотронулся рукой до покосившейся печи. Ее высокая труба одиноко возвышалась посреди смертельного безмолвия.
— Лада! Лада…
Завиду показалось, что печь еще хранит тепло домашнего уюта, но это был обман. Это тепло было духом пожарища, которое унесло… отобрало у него все!
— Лада…
Вот он услышал свист. Завертел головой… Усилившийся ветер играл в трубе. Всего лишь…
Последняя надежда, робкий огонек любви — и он, закрыв глаза и сосредоточившись, обвел свое погорелое хозяйство пронзительным взглядом. Мысленно ощупал каждый уголок. Но ведунское умение не принесло результата. Жизни он не увидел. Разве что мыши копошились на огороде…
Ведун устало вздохнул и, осторожно ступая по углям, покинул могилу любимой.
Завид прошел всю деревню насквозь. Чуть задержался у сгоревшего дома тетки Любавы. Именно отсюда начался его спасительный бег к свободе. Его бег, но не Лады.