Провидец

— Стая птичек по правому борту, — сообщил я.

— Принято, — раздался голос диспетчера. — Время сближения?

— Шесть-семь минут.

Пауза.

И разрывающий барабанные перепонки звук сирены.

Вашу мать, я же просил отключить наблюдательный пункт от системы оповещения. Опасность я распознаю задолго до её приближения, но этот рёв… Сказать, что отвлекает — ничего не сказать.

Бесит.

Сбивает концентрацию.

Заставляет

К счастью, сирена доставала меня недолго. Всего пара минут кошмара — и тишина кажется благословением свыше. Мечтой идиота.

Ай, сам виноват.

Нацепил пуговицу микрофона вместо полноценной гарнитуры с наушниками. Диспетчер, само собой, не обладает сверхспособностями. Телепатов сюда ни за какие коврижки не загонишь.

— Рост, что там?

Диспетчер перевёл меня на командира зенитного расчёта.

— Сейчас, — погружаюсь в привычное уже состояние дальнего транса. — Погоди чуток.

Я лечу над Бескрайней Пустошью.

Словно орёл или какой-нибудь аэроплан. Размытая тень от моих крыльев скользит по жухлой траве. Багровое солнце делает мир неприветливым, словно преисподняя. Ой, да чего уж там. Эта реальность — и есть преисподняя.

Дальний транс — ещё одна техника из прошлой жизни. Позволяет наблюдать за местностью без оглядки на расстояния… но есть нюансы. Например, я не могу использовать этот навык в шумных местах, в толпе или во время боя. Концентрация — наше всё. И да, я не заглядываю в необитаемые локации. По той простой причине, что для наблюдения мне требуются глаза. Чужие глаза. Я как бы подключаюсь к человеку или зверю, смотрю на мир через призму его восприятия. И если зрение у твари чёрно-белое, то и картинка — монохром. Управлять созданиями я тоже не умею. Поэтому вижу, что придётся.

Мы летим.

Птички — это сленг старателей. Сюда можно отнести практически всех крылатых тварей, обитающих в Пустоши. А их, между прочим, никто не классифицировал.

Стая крохотная.

Всего десять особей.

Правда, эти особи размером с трёхэтажный дом, смахивают на птеродактилей и обладают магическими способностями, насколько я могу судить. Их окружают энергетические ауры бледно-голубого оттенка. Ледяная стихия?

Морозные птерхи.

Не самый приятный враг.

Я вижу у самого горизонта Мобильную Крепость, в которой сейчас находится моё бесчувственное тело. Гусеничная махина, лязгающая траками и поднимающая столбы пыли. Уму непостижимо, как такое могли построить. Громадина размером с многоэтажный дом. Бронированный корпус, напластования кабин, надстроек, орудийных башен и выхлопных труб. Чёрный дым поднимается в небо и, смешиваясь с пылью, создает характерную муть, застилающую солнце…

Крепость непреклонна.

Она устрашает.

Хватит прохлаждаться. Координаты давай.

Один телепат у нас всё же есть. Точнее, телепатка. Девушка-сирота, выходец из фавел Наска. Мария Ривера, жгучая брюнетка с вредным и хамоватым характером. Я думал, сучка отсыпается после ночной смены, но, вероятно, её разбудила воздушная тревога. Вы спросите, откуда в Наска испанские фамилии, если конкистадоров там и в помине не было? А я отвечу: родители Риверы жили в Евроблоке, а потом погибли в клановой войне. Марию увёз в Наска чудом уцелевший слуга, но с ним приключилась неведомая хрень. Так Ривера и оказалась в интернате для одарённых.

И тебе доброго утречка, Маша.

Мне в черепушку понеслось злобное сопение.

Ривера не любит, когда её называют Машей. И это при том, что она свободно разговаривает по-русски. С акцентом, конечно, но он прикольный и даже милый.

Мой разум открыт, и Ривера считывает координаты стаи.

До сближения с Крепостью четыре минуты.

Я вот говорю про утречко, но такого понятия в Пустоши нет от слова совсем. Ни утра, ни вечера, ни дня, ни ночи. То ли кровавый закат, то ли рассвет. Никто вообще не знает, что такое Пустошь. Планета, измерение либо плод нашей больной фантазии. Законы физики там работают, медитация позволяет восполнять запасы ки, но в остальном всё… странно.

Лич просил подержать.

Угу.

Лич — это командир зенитного расчёта. Обычный парень, без сверхспособностей. Ну, как парень… Ему под тридцать, и на той стороне Врат у мужика осталась семья. Жена и трое детей, насколько мне известно. А прозвище у него от фамилии — Личкин.

Всё, что я вижу глазами птерха, транслируется Маше, а затем — Личу. Расстояние большое, и я могу понять, что происходит с орудийными башнями на правой стороне Крепости. Но сомневаться не приходится — наши артиллеристы своё дело знают…

Сваливай.

Грохот спаренных орудий взорвал вязкую тишину. Я услышал это, разорвав контакт с птерхом. Сирена уже смолкла, заговорили пушки. Птерхи были мощными тварями — быстрыми, крупными, покрытыми непробиваемой чешуёй. Непробиваемой для меча или копья, но снаряды, выпущенные из зениток, рвали этих существ в клочья.

— Зачёт, Ростик.

Это диспетчер.

Крепостная махина продолжала движение, расстреливая по дороге инфернальных тварей. Я сидел в наблюдательном пункте, который по совместительству являлся моей каютой. Тесная каморка с одним-единственным иллюминатором. Это окно в мир закрывалось бронированной заслонкой в особо экстремальных обстоятельствах. Заслонки срабатывали автоматически, если на главном пульте в рубке управления кэп нажимал большую красную кнопку.

Обстановка спартанская.

Стол с радиоточкой, вращающееся кресло, шкаф, кровать. Санузла нет — до него надо топать по трапу, связывающему блоки из четырёх кают.

Вот интересно: Крепость у нас сухопутная, а терминология морская. Капитан, каюты, рубка…

Мы возвращались к Вратам в Архаикум, когда я обнаружил стаю птерхов. На протяжении недели по бортовому времени ничего интересного не происходило. Спали, ели, играли в карты и дженга, лениво отстреливались от одиночных монстров, решивших закусить неповоротливой железякой. Монстры в Пустоши злые, крупные и сообразительные. А ещё их привлекает груз, который мы перевозим в трюмах. То ли чуют, то ли ещё что. Нами эти создания тоже не прочь пообедать, вот только не всегда удаётся вскрыть «консервную банку».

Я уж собрался почитать книгу, взятую у Макса позавчера, как внутри шевельнулся неприятный червячок. Словно упустил что-то очень важное.

По позвонкам пробежался холодок.

Нацепив гарнитуру, я щёлкнул кнопкой вызова и переключился на диспетчерскую.

— Сёма, ты на связи?

— Всегда.

— Зачистили?

— Обижаешь.

— Не переключайся, я проверю маршрут.

— А что не так?

— Хрен его знает.

— Ладно, давай.

Интуиция меня никогда не подводила. И сейчас я чувствовал, что нами заинтересовалось что-то большое и нехорошее. Не эти жалкие птички, а охотник покрупнее.