Провинциалы. Книга 2. Уроки истории

Кустов Виктор Николаевич

– Не возражаешь?

Тот согласно покивал.

– А теперь мы отойдем с автором, где потише, пошепчемся…

– Метерлинка напоминает, – услышал, отходя, Сашка голос Черникова. – Ничего не происходит вроде, а читаешь… Но работать надо много…

И эта фраза застряла в голове. Он все повторял ее, не понимая и не постигая

смысла, потому что о Метерлинке услышал первый раз.

Сергеев остановился у окна, в стороне от все еще продолжавших обсуждать собрание разгоряченных писателей, остужаемых ворчащей уборщицей, протирающей полы от осевшей пены. Протянул рукопись рассказа.

– Я почеркал немного карандашом, вопросы кое-где поставил.

Посмотри и заходи домой ко мне. – И, пристально глядя на Сашку, негромко, так, чтобы слышал только он, произнес: – Что же касается твоих отношений с куратором из органов, Борис мне сказал об этом, принимай решение сам. Только учти, полутонов в таких делах не бывает. И переиграть такую машину ты не сможешь. Здесь либо нужно соглашаться, либо категорически отказываться… Но выбор только за тобой. И тайна выбора останется только твоей. Что бы ты потом ни говорил, никто не будет верить до конца… Это как метка… – И завершил: – Вот такая печальная дилемма…

Сашка кивнул, не зная, что говорить, и совсем не представляя, как он будет доделывать рассказ, что там еще можно изменить или дописать, стал сворачивать листы в рулон, не замечая этого. Проходившие мимо Распутин, Машкин и Черников (Распутин тоже держал в руке свернутую газету) предложили пойти в буфет, выпить пива. Сергеев пошел с ними, а Сашка остановил направившегося следом Баяра, убеждая, что им сейчас никак не стоит идти с остальными в буфет, не размазывать первое впечатление друг от друга, и тот ему поверил. По всему было видно, что он относится к нему сейчас с большим, чем прежде, уважением.

Они вышли на улицу, вдохнули прохладу весеннего вечера, пошли

к центру, решив зайти поужинать в любимую студентами всего города пельменную, где порции были большими, пельмени – вкусными. И по пути, и за столиком, вылавливая из бульона душистые полумесяцы, все вспоминали разные моменты собрания, уточняя имена действующих лиц, все более возбуждаясь от понимания того, что и разговоры, и споры, и даже скандалы, свидетелями которых они стали, были гораздо интереснее, чем в их обыденной жизни.

– «Новый мир» надо весь прочитать, – неожиданно дал себе зарок Баяр. – И другие толстые журналы смотреть надо… Ты у Машкина что-нибудь читал?

Сашка не вспомнил.

– А он, между прочим, ваш геологоразведочный закончил… И вообще, мы мало иркутских писателей знаем, надо восполнить пробел, «Ангару» почитать. – И неожиданно сменил тему: – А эта Ларик, вообще, эрудит… Мы с ней немного пообщались. Кстати, она твою рецензию раскритиковала, просто не стала об этом Распутину говорить. – И, заметив, что Сашка огорчился, добавил: – Но сказала, что у тебя, несомненно, есть способности, только не развитые, и что надо было тебе в университет поступать.

– Ну да, великая прорицательница, – все же не сдержал обиды Сашка. – Будто после университетов все писателями становятся. Вот Чехов – врачом был, Шолохов вообще не учился, Платонов – технарь…

– Это точно, – поддержал его Баяр, тем самым подтверждая их политехническое единство.

…В следующие недели так все завертелось в преддипломной суете, что к Сергееву заглянуть не было времени, хотя Сашка исправил отмеченные фразы, и, подумав, согласился с тем, что было вычеркнуто карандашом. Даже с Машей виделись только в институтских коридорах, пробегая мимо друг друга, она – на зачет, он – на консультацию, она – на защиту курсовой, он – на зачет…

Конец ознакомительного фрагмента.