Провинция Кранц
Шрифт:
Молодежь рефлексирует курортный роман иначе. Для них сама интимная связь, ради которой и затевается все действо на улицах небольшого города, является вещью сложной, но объективно достижимой. Романтизм здесь отсутствует, в привычном понимании этого слова, но сама красота природы, яркие закаты, купание обнаженными в ночном море, поднимает флиртующих парней и девушек, на необычайно высокий уровень, закрепляя в памяти удивительные картины, длящиеся бесконечно, но по факту, не долго, на время действия алкоголя, находящегося в крови человека.
Один мой друг, сквозь годы пронес воспоминания об июльской теплой ночи, проведенной в зале знаменитого ресторана «Прибой», где он отдыхал в компании своих друзей. Изрядно выпив, для храбрости, он ринулся приглашать на медленные танцы раскрепощенных дам, присутствующих в зале. Окрыленный вниманием противоположенного пола, друг стал выводить девушек на свежий воздух, спускаться с ними, по ступенькам, к самой воде, и любить их на песке, средь камней, наблюдая, между делом, как луна отражается в ночной глади воды, мягкие волны накатывают на влажный песок, создавая едва уловимый ритм, медленно остывающего моря. В течение короткого времени две молодые особы поддались напору его скромного обаяния.
Следующий персонаж, переживая летнюю идиллию,
В городской газете, весь прошлый год шел конкурс на тему «Курортный роман». Эта идея оказалась настолько популярной, истории не иссякали, о них помнили как о ярких моментах прошлого, произошедших с конкретным человеком, в определенные сроки, сжатые во времени и пространстве, как под воздействием, так и полностью спонтанные, вызванные внезапным порывом скрытых чувств и тайных желаний. Знакомый корреспондент по имени Инна, по всей видимости, ведущая эту рубрику, обратилась ко мне:
– Ты же, Антон, пишешь? Вот тебе и тема…
А ведь точно…, и у меня был свой, маленький курортный роман. Не забытая история из жизни…
Белла
«Однажды я закончил школу. Все время учебы я думал о том, что это когда-то должно было произойти. Ожидания каждый раз откладывались, но все произошло внезапно и бесповоротно. Даже жаль стало. По инерции поехал поступать в институт города Риги. Старая Рига манила тесными улочками и зарубежным шиком, навеянным фильмами про разведчиков. Экзамен я не сдал и вернулся домой.
Все происходящее со мной было похоже на «Смутное время», постигшее Русь на одном из этапов ее развития. Мама терпеливо сносила мои монотонные будни и пыталась подключить к хозяйственной жизни дома. Я валялся на пляже, ходил на дискотеки, и даже занимался в «качалке». Готовился к армии, как к некой неизбежности. Мне было страшно. Или так только казалось.
Наступила осень. Еще было тепло, но погода уже менялась. Очень часто бывало так: палило солнце, а с моря дул резкий, холодный ветер. В такую погоду люди прятались за песчаными дюнами и принимали последние солнечные ванны. Но в один из дней погода захандрила. Солнце скрылось за набежавшими облаками. Я бродил по парку бесцельно, словно ожидая чего-то. Возле озера гуляла молодая девушка, моя ровесница. В парке было пусто и мне показалось вдруг, что до невозможности необходимо заговорить с ней. Ее мельком брошенный взгляд, ее одиночество, схожее с моим состоянием, давали на это право. Так я подумал и подошел к ней.
Ее звали Беллой, и она показалась мне красивой и беззащитной. Ее вздернутый вверх носик придавал загадочность бледному овалу лица. Все, что я говорил ей, я тут же забывал безвозвратно. Но мы ведь, о чем-то говорили с ней? Я был в чрезвычайном волнении и даже больше, почти не верил в происходящее. Она записала на клочке бумаги номер моего домашнего телефона и уехала в Калининград на электричке. Я стоял на перроне и смотрел ей вслед. Теперь она звонила мне, я встречал Беллу, и мы бродили с ней по набережной. Говорили о разных мелочах или молчали, находясь в приподнятом состоянии.
Наша дружба манила и тяготила меня. Я не знал, что мне необходимо делать. Я был явно глуп. Девушка казалась мне недосягаемой. Мы даже с ней не целовались. В Белле не было, свойственной дамам болтливости. Она ворковала, осторожно улыбаясь. И еще она рисовала. Это были силуэты людских фигур и абрисы лица, расчерченные шариковой ручкой синего цвета на тетрадных страницах. Мне нравились ее «незамысловатые каракули», как я их называл. Я, вообще, много шутил, но без чувства такта, и, не обдумывая последствий. Было так, что она обижалась, но потом мы мирились, и шли на дискотеку.
Но вот осень подошла к концу. Пришла пора, идти в армию, и я пошел в нее. Надо сказать, что служба в войсках – это тяжелый труд. Я ощутил это на себе. Белла написала мне однажды письмо, ответив. На листке было несколько фраз и нарисованный шариковой ручкой профиль юной девушки. Поверх рисунка было широко выведено имя «Белла» причудливыми вензелями. Это было ее единственное письмо. Я хранил его всю службу. Иногда открывал и вглядывался в рисунок, пробегал глазами, переворачивал, а затем прятал среди личной корреспонденции. Так прошло время моей службы, и я вернулся домой. Я обнял маму. Она была так рада моему возвращению.
Иногда я вспоминал о Белле. Понимая, что жизнь ее, вероятно, теперь движется по иным законам, я вновь удивился своей глупости, когда пришел к ее дому и остановился у подъезда. Сентиментальное чувство охватило меня, и я едва не прослезился. Затем, повернувшись в сторону двора, я собрался уходить. Навсегда. В это время хлопнула входная дверь подъезда. «Она», тревожно подумал я и обернулся. Это действительно была Белла. Она остановилась, несколько растерявшись. Под одеждой угадывался округлившийся живот. Я проводил ее до остановки. Мы перекинулись несколькими фразами. Она села в автобус и входные двери закрылись.
Я стоял и смотрел вслед автобусу, отъезжающему от остановки.
Прекрасная Белла – будь счастлива!»
Эта история произошла много лет назад. Именно этот вариант рассказа я принес в редакцию местной газеты «Волна», и его напечатали. Сейчас все произошедшее когда-то видится несколько отстраненно и печально романтично. Белла оказалась намного взрослее вчерашнего школьника, и ее желание быть матерью, имело довольно веские основания. Я понял это только лишь спустя пятнадцать лет, после почти бесконечного мытарства по лабиринтам своих жизненных реалий, больше похожих на тяжелый сон. Правда оказалась настолько проста и чиста, что в это трудно было поверить. Случайная встреча не переросла в роман, где я мог стать отцом ребенка, женится на прекрасной Белле, вести быт, работать и отдыхать вместе с ней. А еще стареть вместе. Этот важный атрибут верности и полного принятия человека. Поэтому и вышел лишь рассказ, завершившейся очень даже оптимистично, пусть и на минорной ноте, но явно не в стиле «Оптимистической трагедии».
Алкаш
«Чрезмерное употребление алкоголя вредит вашему здоровью». Похожая надпись есть на каждой этикетке вино – водочного изделия. Государство озадачилось здоровьем нации и подает настойчивые посылы своим гражданам, надеясь на их благоразумие. Но, есть такие бесстрашные люди, для которых подобное утверждение просто пустой звук. Если они и читают это предупреждение, то только для смеха, для большего куража. Они испытывают себя на прочность каждый день, не жалея себя и мир вокруг. Их так и называют в народе – алкаши. Впрочем, в этом слове есть что-то восточное, мудрое, близкое, податливо вязкое, величественное. Паша, падишах, палаш, алкаш. И это при том, что так сокращенно называют алкоголиков, людей полностью зависимых от водки и вина. Их воля несколько повреждена, имеет бреши в нервной системе и работает со сбоями в коре головного мозга. Что может быть печальнее повести на свете, чем увядание сильного и здорового человека, на глазах других членов социального общества. Да не обидится на меня Уильям, наш, батюшка, Шекспир. Тем более удивительно, что падение этих красавцев происходит рядом, за соседней стенкой, в ближнем дворе, на другой стороне улицы, и поделать с этим ничего нельзя. Небольшой город предполагает условную близость всех жителей, в той или иной мере. Лежали рядом на пеленальном столике в роддоме, ходили в один детский сад, сидели за соседними партами в школе. Провинциальная жизнь связала их незримыми узами, практически породнила, лишила их личной истории, встроив в одну большую семью, небольшого провинциального городка, расположенного на берегу Балтийского моря.
И вдруг, такая маленькая слабость, ставшая камнем преткновения всей короткой земной жизни индивида. И, если, будучи еще школьником, я наблюдал движения этих темных личностей, мельком, и порок алкашей казался смешным, почти игрушечным, то взросление привнесло в мою жизнь иное понимание проблемы вселенского пьянства. Незримая, едва уловимая грань, разделяющая людей, выпивающих по праздникам, под хорошую закуску, за сервированным столом, и алкоголиков, пьющих по неотложной необходимости, гнется и ломается так быстро, что человек не всегда может этот момент уловить. По теории Альфреда Адлера, алкоголики квалифицируются, как избегающие ответственности в процессе своей личной жизни, люди. Под напором обстоятельств, реальных и мнимых, настигающих наших горе – героев, как снежная пурга одиноких путников в степях Северного Казахстана, их сознание деформируется, меняется, запутывается, и дает сбои в самых неожиданных интерпретациях.
Место провинциального алкоголика не бывает пусто, и павшего бойца на поле земной битвы занимает вновь прибывший, новоиспеченный адепт. Собирательный образ алкаша, как представителя некой застывшей субкультуры, базирующейся исключительно на спиртовой основе, без политического и межнационального контекста, видится мне ясно, но не так ярко, как того хотелось. Это очень одинокий, тихий, слегка «прибитый» человек, находящийся в возрасте от двадцати до тридцати пяти лет, сидящий на шее родителей, не имеющий работы или работающий от случая к случаю. Его неуверенность в себе строится на непрерывном сомнении, с элементами само копания и уничижения, но данная рефлексия действенна до определенного времени. А времени у алкаша мало. Это только, кажется, что он свободен и легок на подъем, общителен и добродушен, излишне хитер и в меру умен. Какими бы эпитетами он себя не наградил, алкоголь постепенно забирает у этого человека силы, и не редко это происходит без явных признаков борьбы. Здесь я, конечно, преувеличил, говоря о полном отсутствии силы воли, у иного она (воля), еще теплится, трепещет, поет печальные песни, шепчет что-то на ушко, но водка проклятая сильно притупляет действия нейронов и веществ в голове и теле алкаша, меняет его внутреннюю структуру, суть, психологию и поведение.
В определенные этапы развития и жизни города, существовали свои антигерои, достойные представители тяжелого порока, гордо несущие знамя над своей хмельной головой. Внешне это походило на борьбу спрятавшегося в подполье сопротивления, имевшую перед собой главную цель – напиться любой ценой, не отдать ни пяди своей личной свободы, и независимости, назло сварливым женам, сопливым детям, бывшим тещам, строгим отцам, коррумпированным властям, всему миру, устроенному не так как хотелось бы видеть все в самом начале. Но, если и вернуться в это самое начало, исток, колыбель, то…