Проводница
Шрифт:
— Вы знаете тех, кто передал? Узнать, описать сможете?
— Нет… — помедлив, ответила Ольга. — Темно было.
— Хорошо… — На том конце провода помедлили. — А сколько было этого порошка?
— Примерно полтонны. — прикинула Ольга. — Десять сумок килограммов по пятьдесят.
— Кто еще с ним забирал? На какой машине? — торопливо уточнил собеседник.
— Их несколько человек было…
— Остальных можете описать?
— Нет. Они очень быстро прошли… А этот остановился ненадолго. А машина у них была «Газель», синяя, номера не помню…
Ольга
Кто-то говорил ей, что в милиции стоит определитель номера и фиксирует все звонки. Определить, из какого автомата она говорит, — раз плюнуть, а потом передать вокзальной ментуре по рации — делать нечего. А она уже все сказала, что знает. Иначе если они начнут приставать и «раскручивать», то смогут вытянуть из нее, что во всю эту историю ее впутал Никита. А подставлять его Ольга вовсе не собиралась. Он ведь не мог знать, чем это кончится. Да и сама она совсем не была уверена, что не обозналась.
Может, это все-таки не гексоген? Так не хотелось думать о собственной причастности к произошедшему ужасу…
Ольга добралась до Каланчевки, нашла укромный закуток за полуразрушенным зданием старых мастерских и достала из кармана пакетик с порошком. Посмотрела на свет, вздохнула и аккуратно высыпала на твердую, вытоптанную землю тонкой длинной струйкой.
Потом вынула спичечный коробок, чиркнула спичкой, отступила на шаг и бросила спичку на рассыпанный порошок.
Она не знала, чего хочет от своего эксперимента, просто предполагала, что взрывчатка должна от огня взорваться или загореться…
Она загорелась. Тонкая сероватая змейка на земле вспыхнула от соприкосновения с брошенной спичкой. Огонь быстро метнулся по змейке, порошок разом занялся огнем, пыхнул и погас, оставив на земле тонкую, извилистую, выжженную полоску.
Ольга нервно вытерла о штанину разом вспотевшие ладони и сплюнула горькую противную слюну. Сомнений больше не оставалось.
— Ты куда умчалась? — напустилась на нее Лидка. — Я уж не знала, что думать…
— Отстань, — глухо сказала Ольга, пошла в служебку и легла ничком на полку.
Лидка застыла в дверях и растерянно позвала:
— Оль, ты чего? Тебе плохо? Ты вроде бледная…
— Я же сказала: отцепись! — из последних сил рявкнула Ольга.
Уму непостижимо! Неужели Лидка такая дура, что сама не понимает? Неужели в ее обесцвеченной перекисью головке не возникла мысль о том, что произошло? Неужели она не может связать воедино несколько таких очевидных фактов?
А впрочем… Может, оно и к лучшему… Лидка такое трепло, у нее ничего в тайне не удержится, все с языка соскакивает. Растреплет кому ни попадя да еще, не дай бог, хвастаться начнет. Вот, мол, какую мы страшную тайну знаем! Вот к какому делу причастны! Будет округлять глаза, таинственно вздыхать и живописать в подробностях…
И где они вскоре после ее откровений окажутся? Вообще-то, честно говоря, то, что они до сих пор живы, Ольге уже казалось странным. Нужно быть безмерно самоуверенными наглецами, чтоб не убрать ненужных свидетелей.
А может, их и хотели убрать?! Ольга похолодела от одной мысли об этом. Дрожь пробрала до костей — значит, догадка верна. Не зря же ей интуитивно захотелось спрятаться, едва она увидела в окно этого, с фоторобота… Почему один из мужчин начал проверять соседние вагоны? Искал их? Зачем? Спасибо сказать?
И ведь возможно, что они вернулись, когда отвезли товар. Какое счастье, что они с Лидкой поперлись с бабой Таней в кабак!
Или эти деятели удовлетворились тем, что никого в вагоне не оказалось, никто их не видел, а значит, никто не опознает? Хорошо бы…
— Ты что, с цепи сорвалась? — обиделась Лидка.
— Сорвалась, — буркнула Ольга.
— Ну и дура.
Ольга слышала, как Лидка в сердцах захлопнула дверь купе и ушла в проводницкую. Но долго злиться она не умела. Минут через пять дверь снова отъехала в сторону.
— Ольк, — потихоньку позвала подруга. — Тебе, может, таблетку дать? Анальгинчику? У тебя что болит, голова или живот?
— Сердце, — ответила Ольга.
Лидка растерялась:
— Ой, а от сердца у нас ничего нет… В прошлый рейс старичку последнюю валидолинку отдала… Ты полежишь, а я сбегаю у бабы Тани спрошу, а?
— Да не надо, прошло уже, — Ольга перевернулась на спину и посмотрела на Лидку.
Ее огромные глазищи смотрели абсолютно безмятежно, а на толстой, румяной физиономии проступала озабоченность исключительно Ольгиным здоровьем.
— Тогда, может, сходим куда? — обрадовалась Лидка. — Чего в вагоне тоску гонять? Вон Лиза в Олимпийский на книжный развал пошла, а Вера Васильевна в гастроном, хочет московской колбаски копченой купить… И мне тоже, Олька, так колбаски захотелось. Такой сухой, темной, с меленьким-меленьким жирком…
Лидка так вкусно живописала, какую именно колбаску она мечтает съесть, что у Ольги даже слюнки потекли.
— Ладно, — решила она. — Черт с тобой! Пойдем в гастроном.
Лидка обрадовалась, суетливо сняла рабочий халатик и надела через голову узкое платье, которое еще больше подчеркивало ее пышные формы.
— Гляди! — похвасталась она, пытаясь элегантно крутнуться в узком коридоре. — Пока ты где-то бегала, я у Виталика-барыги купила. Класс? Фирма! «Труа-сюис», он мне даже каталог показал. Настоящая Франция!
Ольга скептически оглядела подругу и хмыкнула.
— Твоя Франция вся в Турции или в Китае сшита Виталик тебе еще не то впарит. Где ты видела француженок такой комплекции?
— Не скажи, — обиделась Лидка. — Не всем же быть худосочными. Дамы нашего размера во всем мире встречаются. В этом-то вся суть! Во Франции, где все худющие, шьют на таких, как я, а у нас, где через одну носят такой бюст и попу. — шиш!