Провокатор
Шрифт:
– Но это запасной вариант, товарищ подполковник? – развёл руки Ахапкин. – Не обижайте.
– Как, Ер-ремей Тимофеевич? – Шнейдер огляделся, достал портсигар, затянулся «герцеговиной».
– Ну чего ж нам хозяев стеснять, – толстячок засуетился, поискал глазами свою сумку.
– В машине! – коротко доложил подскочивший к нему Квасницкий.
– Тем более там молодая прелестная девушка, – толстячок мило улыбнулся. – И мы в сапогах. Да со своими проблемами.
– Вот, – отставил мизинчик в
– А в обком не зайдёте? – Ахапкин помрачнел.
– Всему своё вр-ремя. Всему. – Шнейдер слегка рукой взмахнул. – Машины далеко?
– Да у нас тут всё рядом, – бросился вперёд указывать путь Квасницкий.
Всю дорогу до гостиницы Шнейдер молчал, сосредоточенно дымя «герцеговиной» и изредка косо поглядывал на неумолкавшего Ахапкина. Тот расписывал местные достопримечательности, узнав, что подполковник никогда не бывал в низовьях Волги.
– Вы р-разве не местный? – словно вороном прокаркав, спросил вдруг Шнейдер, и Ахапкин вздрогнул.
– Нет. Я из-за Урала.
– Сибир-ряк?
– Из Томска. Я в Чека ещё с Яковом Михайловичем Юровским начинал в Екатеринбурге.
– С Юр-ровским? – Шнейдер впервые с интересом глянул на полковника.
В машине они были вдвоём, шофёр с глухонемым видом гнал автомобиль.
– Это котор-рый под великую чистку попал?.. Котор-рого Ежов шлёпнул как вр-рага нар-рода?
– Ежов за свои «ножницы» вредительские сам головой поплатился, – будто допытываясь до чего-то своего, потянулся Ахапкин к проверяющему. – И за предательство своё хлебнул сполна.
Шнейдер не ответил, скривился, словно от зубной боли.
– А Василий Васильевич как там поживает в столицах?
– Василий Васильевич?
– Чернышов.
Шнейдер пожал плечами.
– Ну как же! Мы с Василием Васильевичем до самого августа тридцать седьмого на Дальнем Востоке трубили, пока он в Москву не укатил.
– Это тот, что в Министер-рстве внутренних дел… – рассеянно вспомнил Шнейдер. – Р-разные задачи… знаете ли.
– Ну как же! – Ахапкин и руками всплеснул. – Одно же дело делаем! Я ему позваниваю.
Шнейдеру эти слова явно не доставили удовольствия, наоборот, он словно поперхнулся, однако изобразил на лице кислую улыбку.
– А я вот здесь, – продолжал, не умолкая, Ахапкин. – Знаете, как-то прижился. Эти места чем-то схожи с дальневосточными. Там, в Хабаровске, лотос цветёт, и у нас эта радость имеется. Прижились мы с дочкой, но тянет туда… – Он неопределённо махнул рукой, впервые его лицо поскучнело. – У нас южный форпост… Тихо, знаете ли…
Долго подыскивал подходящее слово и всё же повторил:
– Тихо…
Шнейдер оживился, бросил косой взгляд на загрустившего полковника, мол, чего сидишь тогда в этой дыре при таких-то друзьях?
– Да, да! – поймал его взгляд Ахапкин. – А я вот здесь. Дочь взрослая. Ей определяться самое время, так что со столицей пока погодим.
«Пустозвонит мне специально этот гусь? – ломал голову Шнейдер. – Что это он своими связями кичится? И дочку будто предлагает, расписывает… На его месте другие вопросы бы задавать, другим интересоваться… Хитрит что-то! Затевает какую интригу?..»
А вслух отчеканил:
– Я бы хотел, чтобы машина пр-ри мне была. И собер-рите сейчас личный состав. Только р-руководство и стар-рших офицер-ров.
– Есть!
– Мне понадобятся р-родственники этого?..
– Подымайко?
– Обнар-руженного повешенным.
– Майор Подымайко был одинок.
– И эти?.. Кто его нашёл пер-рвым.
– Может, завтра?
– Что такое?
– В больнице капитан Минин. Он его и обнаружил.
– Что случилось?
– Да ничего серьёзного. Сердце прихватило на работе.
– Это что же у вас такое, товар-рищ полковник? – Шнейдер надвинул брови. – Больной контингент?
– Случай. Никогда не жаловался.
– Нехор-рошо получается… Это, значит, тот, котор-рый нашёл тр-руп, тепер-рь едва не умер-р?
– Ну что вы! Это к делу не относится. Нервишки. Сердце прихватило. Он допросы всю ночь вёл.
– Р-разберёмся.
– Товарищ подполковник!..
– И оставьте пр-ри мне офицер-ра для пор-ручений. Посообр-разительней. Я, знаете ли, не любитель этих… телефонных пер-реговор-ров.
– Лейтенант Квасницкий, если не возражаете.
– Это который встр-речал?
– Да. Он на вокзале был со мной. Сейчас во второй машине с майором Обух-Ветрянским.
– Хор-рошо…
Больше Шнейдер, как ни пытался разговорить его Ахапкин, в беседы не вступал, лишь хмуро кивал или, наоборот, отмахивался головой, а то и вовсе оставлял вопросы полковника без ответов, будто не слышал.
На пятые сутки к самому концу недели Минин был выписан на домашний режим. Из больницы его вёз на служебном «козлике» Жмотов, озабоченно донимая оперуполномоченного расспросами о здоровье.
– Мне теперь всё нипочём! – усмехался ещё бледными губами Минин. – Фёдорыч успокоил, что до разрыва сердца далеко, а остальное не страшно. Вот только с куревом капец.
– А это дело? – щёлкнул себе пальцем по шее Жмотов.
– Допустимо. Но с ограничением.
– Не через край?
– Угу. А ты чего это за мной на машине прикатил? Как за генералом? Откуда такой почёт?
Жмотов в сторону глянул, сплюнул.
– Я бы и сам до дома дотопал. Мне тут идти – коту прогуляться.