Пройдя долиной смертной тени (Не убоюсь зла)
Шрифт:
Слуга выдавил из себя улыбку.
— Да, сэр. То есть… да, мисс.
— Вы все еще называете меня «сэр», но вам придется поскорее привыкнуть к титулу «мисс», а мне придется привыкнуть к такому обращению. Нам, старым обезьянам, придется разучивать новые ужимки. Как чувствует себя миссис Каннингэм?
— Лучше. Спасибо, мисс.
— Хорошо. Скажите своей Мэри, что я спрашивала о ней. Теперь можете подавать.
Завтрак прошел почти весело. Иоганн пригубила вино, одобрила его, но пить отказалась. Аромат вина буквально обжег ее, будто крепкий бренди, и она поразилась его удивительно
Разговор за столом шел живо и в основном касался хозяйки, но о ней не говорили как о пациенте. Мужчины, казалось, состязались друг с другом, желая привлечь ее внимание… Иоганн обнаружила, что ей это нравится. Она часто смеялась, отвечала на их шутки, шутила сама.
Правда, она видела, что Джейк ел мало и без аппетита, все время смотрел на нее и отводил взгляд, лишь когда она смотрела в его сторону. Бедняжка Джейк.
(— Юнис, что мы будем делать с Джейком?
— Позже, босс… не все сразу.)
Она была снова удивлена, когда Каннингэм подошел забрать ее тарелку — оказалось, что яичница, две булочки, апельсиновый сок, полстакана молока и одна из трех колбасок исчезли.
— Кофе, мисс?
— Я не знаю… Доктор Хедрик, мне можно кофе?
— Мисс Смит, теперь, когда вы можете есть сидя, нет оснований воздерживаться от того, что вам нравится.
— Это следует отметить. Это первый мой кофе за последние десять лет. Полчашечки для меня, Каннингэм, и полные для господ. Да, Каннингэм… у нас есть «Мум» девяносто седьмого?
— Конечно, мисс.
— Заморозьте и принесите. — Она несколько повысила голос. — А если здесь есть неженки, которые не пьют шампанское по утрам, пусть они незаметно улизнут.
Никто не ушел. Когда бокалы были наполнены, встал доктор Хедрик.
— Господа, тост…
Все встали, Иоганн подняла свой бокал. Но не выпила: тост был за «нашу великолепную и очаровательную хозяйку… долгих ей лет жизни!»
— Аминь! Виват! — и следом — звон стекла.
Иоганн почувствовала, как на глазах наворачиваются слезы, но вытирать не стала.
— Спасибо, господа. Каннингэм, принесите новые бокалы.
Когда они были наполнены, она сказала:
— Я прошу вас постоять еще. — Она подождала, пока все встали. — …Выпьем за доктора Бойла и за вас, Джейк, старый друг. Если бы не ваша верность, если бы не ваша помощь, меня бы здесь уже не было… И конечно, за вас, доктор Хедрик, и за всех врачей, которые помогали вам и доктору Бойлу… и за всех терпеливых сестер, на которых я кричала… но все это может подождать. Я прошу вас выпить… — Из глаз потекли слезы, — за вечную память самой очаровательной, самой доброй и самой храброй девушки, которую я когда-либо знал… за Юнис Бранку.
Тост потонул в тишине. Потом Джейк Саломон медленно согнулся в кресле и закрыл лицо руками.
Доктор Хедрик бросился к нему, доктор Гарсиа — с другой стороны. Иоганн беспомощно смотрела перед собой.
(— О Боже, зачем я это сделал! Но, дорогая, я же сказал это от чистого сердца.
— Я знаю, босс, и очень это ценю. Ну, ничего, Джейк должен понять, что я мертва. И вы тоже.
— Вы умерли, Юнис!
— Не
— Нет, никогда.
— Поверьте мне и на этот раз. Но сейчас надо позаботиться о Джейке.
— Как, дорогая!
— Придет время, и вы узнаете. Поговорим позже, когда будем одни.)
Доктор Розенталь склонился над ней.
— С Вами все в порядке, дорогая?
— Да, только очень жаль, что так получилось с мистером Саломоном. С ним-то все в порядке?
— Да, скоро ему будет лучше. Мисс Смит, не беспокойтесь о мистере Саломоне. Вы вызвали еще один катарсис, который был ему необходим. А что касается его физического здоровья, то оно в руках доктора Хедрика… а Курт Хедрик не потерял ни одного пациента с тех пор, как начал заниматься врачебной практикой. В вашем доме есть все, что может потребоваться доктору Хедрику… а мистер Саломон даже не болен; ему надо только прилечь и принять успокаивающую таблетку.
Доктор Розенталь сидел с нею, пока уносили тарелки, обеденный стол, стулья и прочее. Вернулись доктор Хедрик и доктор Гарсиа. Иоганн снова спросила:
— Как он?
— Почти заснул. Немного стыдится за эту «сцену» и за то, что «испортил торжество». Это его слова. Больше он ничего не сказал: ведь таблетка, которую я ему дал, живо растворяет подобные эмоции. Как вы?
— Хоть сейчас на танцы, — ответил за нее доктор Розенталь.
— Ну, мы можем начать наше совещание, мисс Смит. Пока вы готовились к завтраку, я обсудил все, что собираюсь сказать, с мистером Саломоном, и он это одобрил. Я больше вас не лечу.
— Нет, доктор Хедрик! Нет!
— Да, дорогая леди, да. Не стоит волноваться. Это лишь означает, что вы здоровы. Здоровы, хоть и слабы еще и за вами требуется уход. Но я не дезертирую, просто передаю вас доктору Гарсиа.
Она взглянула на доктора Гарсиа — тот кивнул,
— Незачем волноваться, мисс Смит.
— Но… доктор Хедрик, вы ведь будете навещать меня? Обещайте!
— С удовольствием. Но, боюсь, это будет не очень скоро. Срочно требуется произвести очень интересную пересадку. Радикальную. Сердце и два легких. Сейчас уже все готово для операции. Мне позвонили еще до того, как вы проснулись, и спросили, можно ли на меня рассчитывать. Я сказал, что позвоню позже, а после того как я увидел вас сегодня утром, я позвонил и сказал что буду оперировать. Конечно, предварительно я обсудил это с мистером Саломоном. — Он улыбнулся. — Так что, если вы позволите, я удалюсь.
Иоганн вздохнула и подала руку.
— Только потому, что это необходимо.
Хедрик взял ее руку, склонился над ней.
— Доктор, неужели вы сперва не продезинфицируете руку? — лениво произнес Розенталь.
— Идите к черту, Рози! — ответил Хедрик и поцеловал ее руку.
Иоганну показалось, что поцелуй длился по крайней мере вдвое дольше, чем поцелуй доктора Розенталя. Она почувствовала, как мурашки пробежали по руке, прислушалась к очень приятному ощущению где-то внутри себя. Да, решила она, если уж я женщина, то обычай целовать руку следует поощрять.