Пройдя сквозь дым
Шрифт:
– Кто это сказал? – медленно спросил Ланкастер.
– Ну, у нас, в храме… настоятель говорил. И служка его, Жойк, тоже. Скоро, говорят, уберутся эти… и тогда благодать наступит.
– А почему ты у меня это спрашиваешь? А? Ты ждешь, чтоб мы убрались побыстрее?
– Нет, – парнишка опустил голову вниз и вдруг заговорил быстро, словно боясь, что его прервут: – Понимаете, мы за них биться не будем. Они говорят, дадут нам оружие, и надо будет идти на гвардейцев. Гвардейцы нам ничего плохого не сделали, наоборот, когда Почтительнейший Сын пришел, мы теперь на стройку не ходим, и еда появилась. В деревнях, рассказывают, вообще в храмы ходить перестали, некогда им.
– А ты уверен, что не будете? – усмехнулся Ланкастер. – А если заставят?
– Нет, – замотал башкой парень. – Старики, может, испугаются, а мы – нет. Мы уже решили с ребятами, мы убежим. У соседа дядя на стройке работает, там, у ваших, что возле Эккрида аэродром строят. Он такое рассказывает! И еду приносит – много еды, вкусно очень. Он говорит, если все будет по-вашему, то работа всегда будет, и еды сколько хочешь, и вообще, лучше, чем по-старому! Но если вы и вправду уйдете… это правда, господин? Настоятель говорит, что вы не сладите, испугаетесь…
– Мы не умеем пугаться, – ответил Ланкастер. – Нас от этого отучили. Так и передай тем, кто думает, что мы уйдем.
И, повернувшись, он нырнул в открывшийся перед ним люк.
– Странный разговор, – сказал ему Огоновский, тронув машину вверх по склону. – Он хотел сказать что-то еще, вам не кажется?
– Он сказал все, – задумчиво нахмурился Ланкастер. – Он сказал «мы»… молодежь. Они не знают, что было до Солнцеворота, но с них достаточно того, что было еще недавно. Осайя действительно дал какую-то надежду, плюс, видите – кто-то работает у наших… Да, зря мы с вами ни разу не пытались поговорить с населением… они для нас – просто серая масса, не так ли? А оказывается, эта самая масса умеет думать и ждать чего-то. Причем ждать в первую очередь от нас, Андрей. Да, они справятся и сами, но сколько на это уйдет времени? Если не поколений? Не знаю, на что надеются эти хуевы клирики, но похоже, опираться им действительно не на кого. Людям религиозным голову забить еще можно, а вот такие, как этот – где-то они промахнулись с духовным воспитанием: результат вышел противоположный. Передавили, наверное. Если я правильно понял, этот заморыш вырос на стройке очередного храма. Все бы ничего, но теперь он знает, что кто-то где-то живет сыто, а раз так, опять таскать кирпичи за миску каши ему не хочется. И драться за «благодать» он действительно не пойдет, а скорее всего удерет и будет пробираться в район нашего строительства.
– Если останется жив, – вздохнул Огоновский.
– Нужно, чтобы остался, – пробормотал, качая головой, Ланкастер.
Навигатор вывел их в район, некогда занятый промышленными комплексами. Транспортер ехал по совершенно пустынным и безлюдным улицам вдоль покосившихся бетонных заборов, в которых отсутствовали многие блоки. Через проемы, уже заросшие вездесущей шипастой травой, проступали темные очертания длинных цехов с проваленными крышами и выбитыми окнами. Несколько раз из зарослей высовывались и тут же исчезали осторожные морды одичалых собак.
Звездочка навигатора свернула налево и Огоновский, следуя за ней, перебрался через насыпь, на которой когда-то лежали железнодорожные рельсы. Очевидно, раньше здесь жили рабочие: вдоль растрескавшейся улочки тянулись, спрятанные чахлыми деревцами, однообразные трехэтажные здания мрачного бурого кирпича. Людей не было видно до тех пор, пока унылая улочка не закончилась небольшой круглой площадью, на которой, почти скрытый фруктовым садом, стоял маленький храм. Перед храмом торчал грузовик гвардии – сами солдаты вповалку лежали в тени деревьев, – и небольшой автомобиль наместника Мокоро.
– Приехали, – вздохнул Огоновский, видя, что вскочивший офицер пинками поднимает на ноги своих разомлевших подчиненных.
Люки транспортера распахнулись одновременно с обеих сторон. Офицер, плюнув на одурелое спросонья воинство, подбежал к заостренной морде машины, на ходу еще сгибаясь в поклоне.
– Господин наместник ожидает вас в храме, – забормотал он.
– Превосходно, – бросил Ланкастер и застегнул замки перчаток. – Не давай спать своим олухам, кругом полно воров и разбойников!
Офицер поднял голову, сделал большие глаза, после чего согнулся еще сильнее. Видимо, о ворах и разбойниках ему с утра не докладывали.
– Идемте, – раздраженно фыркнул Огоновский. – Зачем ломать комедию…
В храме было темно и прохладно. Четверо молодых офицеров с автоматами, сидевшие у дверей на складных брезентовых табуретах, резво вскочили на ноги, но, увидев гостей, поспешили склонить головы.
– Прошу вас следовать за мной, – едва слышно прошептал один из них и взмахнул рукой, указывая дорогу.
Гвардеец зашел за массивную кафедру из гладкого белого камня, возвышающуюся посреди круглого зала, откинул на противоположной стене тяжелый серебристый полог и застыл с опущенными глазами. Ланкастер остановился перед закрытой дверью, коротким щелчком продернул затвор висевшего на бедре излучателя, а потом, изогнувшись и уйдя чуть в сторону, резко толкнул вниз дверную ручку в виде человеческой ладони. Дверь распахнулась.
– Мокоро, вы здесь? – спросил Ланкастер, оставаясь сбоку от дверного проема.
– Это вы, господин генерал? – послышались шаги, и из полумрака вынырнул немного опухший наместник. – Почему вы стоите?
– На всякий случай, – усмехнулся гренадер. – Я не люблю темные места…
– Тогда извините, – пожал плечами Мокоро. – Сейчас это от меня не зависит. Заходите, мы ждем вас.
Все еще прикрывая собой Огоновского, Ланкастер мягко скользнул вслед за Мокоро в красноватые сумерки. Помещение, в котором ожидал гостей наместник, оказалось длинной комнатой с низким потолком и плотно занавешенными окнами. В глубине комнаты горел тусклый светильник с конусовидным красным абажуром; прямо за ним слабо угадывались контуры человеческой фигуры. Едва Ланкастер вошел, человек тотчас же сел в глубокое низкое кресло, став почти невидимым для пришедших.
– Прошу вас, господа, – и Мокоро указал на три низких бархатных пуфа, стоящих перед овальным столом, уставленным какими-то кувшинчиками. – Что бы вы хотели пить?
– Спасибо, – ответил Андрей. – Пить мы будем в следующий раз. Говорите, наместник.
– Говорить буду я, – произнес из полумрака молодой высокий голос. – У вас есть время слушать?
– Есть, – кивнул Огоновский. – Мы готовы выслушать вас.
– Я слышал, что вам стало известно о заговоре Трандарских Сыновей. Еще они называют себя Хранителями Верности.