Пройти лабиринт
Шрифт:
– Нет. Там, может, жил прежний Баюн. Ну да ладно. Оставим мою персону в покое. Поговорим о вас, Мария.
– Хорошо, - кивнула та головой.
– Вы в шахматы играете?
– Нет.
– Ну а хотя бы принцип игры знаете?
– В общих чертах.
– Ладненько. Не это главное.
– Баюн снова разлил водку.
– Там есть такое понятие, как "поле превращения". Когда пешка достигает самой последней клетки, она должна быть заменена на какую-то из фигур. Обычно её "превращают" в самую сильную фигуру - в ферзя. Вижу в ваших глазах непонимание.
Баюн встал и прошелся взад-вперед.
– Все фигуры, в том числе и пешки, выполняют на шахматном поле свои задачи. Смысл всех их действий сводится к одному: победить противника другого цвета, либо поставив ему мат, либо заставив его сдаться. В некотором роде, все эти фигуры являются носителями воли игрока. И чем выше ранг фигуры, тем ближе она к игроку. Если еще более упростить, то все они "воплощения" этого игрока.
– Аватары?
– Ну... да... Пусть будут аватары. И "поле превращения" - это в некотором роде "просветление".
– Хорошо. Здесь вроде бы понятно. Но зачем мне это все?
– Зачем?
Баюн сел и сделал еще один глоток.
– Андрей стал одним, так сказать, из "ферзей".
– И что?
– Боюсь, что вы с ним имеете разные "цвета".
Маша некоторое время, молча, смотрела на Баюна.
– Почему... почему вы так решили?
– голос ее сел.
– Так сложилась эта Игра.
– И что это все значит?
– К сожалению, это все должно закончиться печально. Так, по крайней мере, говорят прогнозы.
– На что вы намекаете?
– По законам жанра: ружье, висящее на стене, в последнем акте должно выстрелить... Я не говорю о том, что опасность грозит от самого Андрея, хотя подобное не исключаю, однако...
– Да вы в своем уме! Андрей не такой! Вы его совершенно не знаете!
– Ни одна из фигур не живет своей жизнью. К сожалению. Так или иначе, Андрей станет тем, кем пожелает Игрок. Думаешь, в моё время было иначе? Или мне не хотелось жить по-иному?
– И кто он, этот ваш злобный бессердечный игрок? Бог? Какой-то абсолютно аморальный тип!
– Маша почувствовала, что в голове у неё начинают плыть мысли от водки.
Баюн не ответил. Он как-то печально посмотрел на Машу и вздохнул. А она не хотела верить в происходящее.
Выждав какую-то паузу, Баюн грустно проговорил:
– Помнишь, как там у старика Чехова: "Люди обедают, только обедают, а в это время слагается их счастье, и разбиваются их жизни..."
– Понимаешь, - продолжал он, - окружающим людям жизнь кажется пресной. Никто не говорит умных слов, все больше какие-то глупости и пустые речи. И все больше едят да пьют. Волочатся туда-сюда. Нет драматизма... Для Игрока все выглядит по-другому. "Быт" у него как бы общая канва. На фоне которой творятся вселенские "чудеса", которых мы же совершенно не видим. И пока люди живут своими проблемами, он ведет свои "фигуры" либо к победе, либо к поражению...
Баюн вздохнул:
– Вот это настоящий Драматург!
– не понятно о ком сказал он.
В воздухе повисла какая-то
Баюн вдруг замахал головой, словно развеивал дым.
– Пейте!
– снова приказал он, вставая.
– Кстати, у вас соль дома кончилась.
С этими словами он бросил Маше тот пакетик с йодированной солью, какую просил приобрести в супермаркете...
70.
Маша закончила убирать в доме. Она устало присела на стул и подперла голову руками. В такие минуты в перерывах между делами, она снова окуналась в апатичное состояние. Из глаз медленно текли горькие слезы, попадая часто на губы и оставляя там вкус одиночества и безысходности.
День стоял погожий. Весна буйно раскинулась по городу, заставляя расцветать кусты и деревья.
Маша подошла к подоконнику и оперлась на него. В памяти пролетали отрывки детства и душу снова начинали ласкать беззаботность и радость юных лет.
Если мерить годами - то, как же это было давно! Неужели так и жизнь проходит?
Маша в который раз ощутила, как та вытекает из нее, словно песок в часах. Не так уж и много остается его в верхней части.
От этих мыслей ее оторвал чей-то настойчивый взгляд.
Маша повернулась на причину этого взгляда: на той стороне тротуара стоял Андрей. Он смотрел немигающим взглядом.
Поначалу Маша подумал, что это видение. Но и спустя минуту Андрей продолжал стоять на тротуаре.
Первым желанием было броситься к нему. Но, присмотревшись, Маша ощутила легкий холодок страха, пробежавшего между лопаток.
Лицо его не выражало никаких эмоций, никаких мыслей.
Сразу вспомнились все события этого полугодия: как Андрей вышел однажды на работу и пропал без вести; как его нашли где-то в городе и увезли в психушку; как он исчез оттуда и снова он пропал без вести. Сколько слухов и досужих сплетен приходилось слушать. А теперь, глядя на Андрея, Маша вдруг подумала, что не все они были такими досужими.
Маша осторожно попятилась назад. Спрятавшись от взгляда Андрея в соседней комнате, она судорожно пыталась сообразить, что ей делать.
– Здравствуй!
– звук голоса показался резким, как удар хлыста.
Маша испугано ойкнула и отскочила в угол.
– З-здравствуй, - заикаясь, проговорила она.
Андрей огляделся и присел на диван. Он принюхался и вдруг улыбнулся.
– Пирожки с творогом и изюмом, - определил он.
– Ага.
Улыбка у Андрея была еще страшнее, чем безэмоциональная маска на лице.
Ситуация выглядела как-то абсолютно нереально. Маша, огляделась по сторонам, пытаясь понять: быть может, она спит?
– Хочешь есть?
– тихо спросила она.
– Хочу, - снова улыбнулся Андрей.
Они прошли на кухню.
Привычные действия вернули Машу к действительности. Она наконец-то собралась, и решительно спросила:
– Где ты пропадал?
– Ты меня сперва напои, накорми, а потом о деле пытай, - Андрей присел на свое место в углу и откинулся на спинку диванчика.