Проза отчаяния и надежды (сборник)
Шрифт:
Когда животные увидели это, к ним возвратилась смелость. Страх и отчаяние, которые они испытывали минуту назад, потонули в ярости, вызванной подлыми действиями людей. Раздался мощный призыв к отмщению, и, не ожидая никаких приказов, они бросились вперед, на врага. Теперь они не обращали внимания на безжалостную дробь, градом сыпавшуюся на них. Это было беспощадное, жестокое сражение. Люди стреляли и стреляли, а когда животные приблизились вплотную, пустили в ход палки и тяжелые сапоги. Корова, три овцы и два гуся были убиты, а ранены были почти все. Даже у Наполеона, который руководил сражением из тыла, дробью оторвало кончик хвостика. Но и люди понесли потери. Троим из них Боксер проломил голову копытом, еще одному корова пропорола рогами живот, и кое-кому в клочья порвали штаны Джесси
Животные победили, но были измучены и истекали кровью. Медленно они побрели назад, к усадебным постройкам. При виде лежащих в траве убитых товарищей многие заплакали. Молча постояли на том месте, где когда-то высилась мельница. Да, ее больше не существовало. Пропал их труд! Даже фундамент частично пострадал. И уже нельзя будет, как в прошлый раз, использовать для восстановления упавшие камни. На этот раз не осталось и камней — взрывом их разбросало в разные стороны на сотни ярдов. Мельницы как будто вообще никогда не существовало.
Когда они подошли к ферме, к ним бросился Крикун, которого по непонятным причинам не было видно во время боя. Теперь он прыгал из стороны в сторону, помахивая хвостиком и сияя от восторга. И животные услышали, как со стороны сада торжественно бабахнуло ружье.
— Зачем эта стрельба? — удивился Боксер.
— Это салют в честь нашей победы! — провизжал Крикун.
— Какой победы? — пробормотал Боксер. Колени его кровоточили, он потерял подкову, у него треснуло копыто, и дюжина дробин вонзилась в его заднюю ногу.
— Как это какой победы, товарищ? Разве мы не изгнали врагов с нашей земли — со священной земли Скотного Двора?
— Но они уничтожили мельницу! А ведь мы два года трудились, чтобы построить ее!
— Ну так что ж? Мы построим новую мельницу. Мы построим шесть ветряных мельниц, если надо. Неужели ты не понимаешь, товарищ, какого колоссального успеха мы добились? Ведь враг занимал ту самую землю, на которой мы сейчас стоим. А теперь, под водительством Товарища Наполеона, мы отвоевали каждую пядь этой земли!
— Значит, мы отвоевали то, что у нас было, — сказал Боксер.
— Это и есть наша победа, — ответил Крикун.
Животные приковыляли во двор. Дробины, застрявшие в ноге Боксера, причиняли жгучую боль. Он представил тяжелый труд по восстановлению ветряной мельницы с самого начала и мысленно уже примерялся к нему. И тут в первый раз в жизни Боксеру пришло в голову, что ему уже одиннадцать лет и, вероятно, сила мускулов уже не та, что была прежде.
Но когда животные увидели, что над усадьбой по-прежнему развевается зеленый флаг, снова услышали ружейные выстрелы — всего было сделано семь выстрелов — и речь Наполеона, который поблагодарил их за героизм, они уверились, что одержали великую победу. Животных, павших в битве, торжественно похоронили. Боксер и Травка тащили фуру, служившую катафалком, и сам Наполеон шел во главе траурной процессии. Целых два дня праздновали победу. Были песни, речи и опять салют, и каждому животному в качестве праздничного подарка выдали по яблоку, каждой птице — по две унции зерна и по три галеты каждой собаке. Было объявлено, что это сражение впредь будет именоваться Битвой при Ветряной Мельнице и что Наполеон учредил новую награду — «Орден Зеленого Знамени», которой и наградил сам себя. В этом всеобщем ликовании про фальшивые купюры как-то забыли.
Через несколько дней после праздника свиньи обнаружили ящик виски в подвале господского дома. Они как-то проглядели его, когда вселились туда. В эту ночь из господского дома неслось громкое пение, и, к удивлению животных, в него вплеталась мелодия «Скотов Англии». Примерно в половине десятого все
Послышались всхлипывания. У дверей господского дома постелили солому, и животные ходили на цыпочках. Со слезами на глазах многие вопрошали друг друга, что же они будут делать, если Вождь покинет их. Прошел слух, что Снежку удалось подсыпать яд в пищу Наполеона. В одиннадцать опять появился Крикун и сделал новое сообщение: «Уходя от нас, Товарищ Наполеон издал важный декрет: употребление спиртных напитков будет караться смертью».
Впрочем, к вечеру Наполеону стало немного лучше, а на следующее утро Крикун смог им сообщить, что Вождь поправляется. Во второй половине этого дня Наполеон вернулся к исполнению служебных обязанностей, а на другой день стало известно, что он дал задание Уимперу закупить в Уиллингдоне брошюры о пивоварении и ректификации. Еще через неделю Наполеон приказал распахать выгон за садом, который ранее собирались отдать под выпас животным, достигшим пенсионного возраста. Было сказано, что земля здесь истощена и надо пересеять траву. Но вскоре стало известно, что Наполеон распорядился засеять этот луг ячменем.
Примерно в это же время произошел странный случай, который почти никто не сумел понять. Однажды в полночь послышался адский грохот, все животные из стойл кинулись во двор. Стояла лунная ночь. У торцовой стены большого амбара, на которой были записаны Семь Заповедей, валялась лестница, треснувшая пополам. Тут же в неуклюжей позе лежал оглушенный Крикун, а рядом с ним валялись фонарь, кисточка и перевернутая банка с белой краской. Собаки тотчас окружили Крикуна плотным кольцом и, как только он смог подняться на ноги, отвели в господский дом. Никто из животных не мог понять, что все это значит, кроме старого Бенджамина, который со знающим видом кивал мордой и, казалось, все понимал, но по привычке ничего не говорил.
А через несколько дней Мюриэль, перечитывая для себя Семь Заповедей, заметила, что еще одну заповедь животные запомнили неверно. Они полагали, что в Пятой Заповеди говорится: «Животные не должны употреблять спиртные напитки», но, оказывается, они запамятовали два слова. На самом деле заповедь гласила: «Животные не должны употреблять спиртные напитки сверх меры».
Глава IX
Разбитое копыто Боксера не заживало. Но он вышел на работы по восстановлению ветряной мельницы, которые начались сразу же после празднования победы. Боксер не подавал виду, что страдает от боли, и старался изо всех сил. Лишь по вечерам он признавался Травке, что копыто очень болит. Травка пыталась лечить припарками из лечебных трав, которые предварительно пережевывала. Она и Бенджамин уговаривали Боксера не перенапрягаться. «У лошадей не вечные легкие», — говорила она. Но Боксер ничего не хотел слушать. У меня осталась одна мечта, признавался он, увидеть, что мельница работает, увидеть до того, как уйду на пенсию.
В самом начале, когда вырабатывались законы Скотного Двора, пенсионный возраст для лошадей и свиней был установлен в двенадцать лет, для коров — в четырнадцать, для собак — в девять, для овец — семь, а для кур и гусей — пять. Определили и вполне приличные пенсии по возрасту. И хотя никто из животных еще не вышел на пенсию, тем не менее в последнее время этот вопрос обсуждался все чаще и чаще. Болтали, например, что, поскольку выгон за садом отвели под ячмень, для выпаса престарелых отгородят часть большого пастбища. Поговаривали также, что пенсионный рацион лошади составит пять фунтов зерна в день, а зимой — пятнадцать фунтов сена. Кроме того, по праздникам будут давать морковку, а возможно, и яблоко. Боксеру должно было исполниться двенадцать лет в конце будущего лета.