Прямо по замкнутому кругу
Шрифт:
Где-то Андрей прочитал, что настоящее искусство – это одеваться вне стиля, вне моды, создавая цельный образ, который нельзя отнести к определенному времени.
Такой была эта квартира.
Новые кресла соседствовали с потертыми кожаными диванами, старинные затоптанные ковры – со свежими дорогими обоями, классические картины с современным искусством, и не было никакого порядка, но было чисто. Здесь пахло табаком, вкусными мужскими духами и весной.
Писатель провел Андрея на кухню, где кухонный гарнитур жизнерадостного зеленого цвета (привет из 60-х) дружил
– Располагайся, – пригласил Вадим. – Кофе? Чай? Я варю отличный кофе с корицей и гвоздикой.
– Тогда кофе, – ответил Андрей и растекся по дивану.
А диван принял его и сказал: «Поспи, дорогой, на моей широкой груди».
– Ты мои книги читал? – спросил Сидур, посыпая кофе корицей.
– Читал, – ответил Андрей.
– Понравилось?
– Очень! – искренне признался Андрей.
– Обманываешь?
– Два-три романа наизусть могу рассказать!
– Ладно, это мы выяснили… – Сидур замолчал на полминуты, после чего выключил кофе и разлил его по чашкам. – В последний момент всегда отвлекаюсь… – он кивнул на кофеварку. – А то знаешь… – добавил он, поставив чашки на стол. – У писателей такие дела… Я бы в голове прокручивал: читал – не читал, нравится – не нравится… Понимаешь? Па-ра-но-йя! – по слогам произнес он. – Хорошо на улице… – Сидур присел на широкий подоконник и выглянул в окно. – Литература – ремесло для эгоцентриков. Совета не спросишь, ни с кем не поделишься – все должно быть твое, личное… Через нутро должно пройти… – с этими словами он погладил себя по животу. – Есть хочешь?
– Не особенно, – Андрей покрутил головой.
Но писатель уже открыл холодильник и принялся выставлять на стол всякую снедь.
– А кино – это коллективный разум! – воскликнул Сидур. – Продюсер, режиссер… какой-нибудь там редактор… – Все эти умники лезут тебе в голову! Это же просто насилие над личностью! Я с ума сойду!
– Вы все сами пишите? – уточнил Андрей.
– О чем я уже раз сто пожалел! – вскипел Вадим. – Но ты понимаешь… С другой стороны, отдашь ведь какому-нибудь недотепе, он все испортит, а мне потом будет стыдно! Невозможно!
Он с грохотом захлопнул дверцу холодильника и сел за стол напротив Андрея. Несмотря на злость, на крики, на усталость, глаза у Вадима были добрые. А вокруг рта так глубоко залегли морщины человека, который много смеется, что, казалось, он неспособен грустить.
– Ты знаешь, Андрей… – Сидур заученным жестом поднял руку с сигаретой, его часто так фотографировали. – Я успешный писатель. И это был мой выбор. Давно, в семидесятые, я писал концептуальные вещи. В восьмидесятые – философские. А потом устал быть непризнанным гением. И стал писать детективы. Я их всегда любил. Но ощущение, что продаю душу дьяволу, осталось. Куда-то не туда я свернул. Слишком резко переломался.
– Но сейчас…
– Знаю! – Вадим его перебил. – Сейчас я могу выпустить что угодно, и кто-то это купит… Но мне уже не хочется изменить мир. Ясно?
Они помолчали. Молчать в этой квартире тоже было приятно.
– Ты любил когда-нибудь так,
Андрей покачал головой.
– Да ну тебя! – расстроился Сидур. – А я вот любил, только она от меня ушла. Мы поссорились. А я ее до сих пор люблю. И она меня. Только мы лет десять не созванивались. Пятнадцать лет не виделись. Она живет в Нью-Йорке. Я там был сто раз и ни разу не набрал ее номер.
Они снова помолчали. Тишину прервал телефонный звонок. Мобильный Андрея вибрировал в кармане куртки.
Звонила Глаша.
– Через пятнадцать минут отходит электричка, – сообщила она.
– Слушай… – заволновался Андрей. – Я… У меня…
– Девушка? – прошептал Вадим.
Андрей неопределенно покачал головой.
– Глаш, слушай, я тут в гостях у интересного человека, у Вадима Сидура… Может… Пригласим его?
– Поезд через пятнадцать минут, – напомнила Глаша.
– А на машине?
– На машине не годится.
– Черт! – расстроился Андрей.
– Что такое? – поинтересовался Сидур.
Андрей коротко и сбивчиво обрисовал ситуацию.
– Скажи своей девушке, чтобы никуда без нас не уезжала! Я кое-что придумал! Ей понравится! – засуетился Сидур, бросился кому-то звонить, кричал, метался по квартире, собирая вещи, и, наконец, вытолкал Андрея на лестничную клетку.
– Давай, быстро! – покрикивал он.
На машине Андрея они забрали Глашу, которая пыталась отбиться, но не вышло – Вадим схватил ее за шиворот и потащил за собой.
Заехали на Остоженку, в шикарный новый дом, огорошили мужика в пижаме, в котором Андрей признал одного из лидеров списка «Форбс».
– Вадик, наххх, ты же водить не умеешь! – суетился лидер.
– Ты со мной ездил в Испанию? – возмущался Сидур.
– Это меня и пугает! – Мужик воздевал руки и всячески изображал отчаяние.
– Да пошел ты в задницу, скупой говнюк! – Вадим потрепал приятеля по плечу и был таков.
– Что?! – возмущалась Глаша.
– Что?! – вторил ей Андрей.
Они уже минут десять плутали по стоянке.
– Да вот! – Сидур торжественно указал на роскошный трейлер.
– Ух ты… – простонала Глаша. – Ни разу в таком не ездила, представляете?
– В таком – точно не ездила, – кивнул писатель и открыл дом на колесах.
Это был настоящий пятизвездочный отель. Отделка из карельской березы. Кожаный диван. Двуспальная кровать. Изящная кухня. И даже стильная душевая кабина.
– Охренеть… – удивился Андрей.
– А ты точно умеешь ее водить? – насторожилась Глаша.
– Будем ехать медленно, – успокоил ее Вадим.
Ехали действительно медленно. И в одном ряду. Зато можно было валяться на кровати, пить чай и смотреть новости по телевизору.
– Я не буду Хичкока! – кричал Вадим с водительского сиденья. – Мне надоел Хичкок! Я сто лет живу на свете и не могу больше смотреть Хичкока!
– А «Головокружение»? – соблазняла его Глаша.
– В жопу «Головокружение»!
– А «Паранойю»?
– Да на хрен ее, мать твою… – ругался Сидур.
Андрей ничего не понимал, но ему все нравилось.