Пряный запах огневиски
Шрифт:
– Проводить?
– Он спрашивает из вежливости, медленно поднимая руку и показывая на лестницу за моей спиной. А я окончательно ставлю крест на жалких попытках сохранить чувство собственного достоинства, дергаясь от его руки, как от карающего перста, который вот-вот, сейчас, вцепится мне в шею за то, что я посмела разрушить его одиночество. Хотя нет, разрушить я не в силах… Я ведь всего лишь ребенок, судорожно сжимающий посиневшими пальцами ткань футболки на животе, который болезненно сводит от страха и чего-то еще… особенного. Я всего лишь нарушила его покой, поцарапала кокон, но так несмело, что и самой смешно и до слез
Когда кажется, что хуже быть не может, судьба обязательно достанет из рукава козырь и с безумным смехом швырнет тебе его в лицо. Вот так и со мной произошло, когда босая ступня куда-то провалилась, уволакивая меня в бездну… Лучше бы сразу в преисподнюю, потому что упасть с лестницы при Сириусе Блэке самое невероятное издевательство, которое мне, шестнадцатилетней девочке, могла подкинуть жизнь. И снова я ошиблась… Лучше упасть, чем быть подхваченной руками и резко вырванной из разверзнутой пасти чернеющих ступенек… Для пьяного человека у Сириуса оказалась крайне быстрая реакция. И вот я уже стою на твердой поверхности, и нет больше его рук на талии, и запаха спиртного в опасной близости от моего лица… А мне отчаянно хочется зажмуриться и бежать… бежать… бежать…
– Я все же провожу тебя, - спустя мгновения твердо произносит он. И я не возражаю, когда его пальцы обхватывают мой локоть, и он медленно ведет меня за собой, как сомнамбулу, которую стоит оберегать от самой себя. Как же отчетливо в это мгновение я вижу разницу между ним и мальчишками-ровесниками. Нет никакой возможности вырваться и гордо заявить, что я «могу и сама дойти». Я ведь и так выдала себя с головой, нужно вести себя как взрослая и шагать, высоко подняв голову, и чинно выпить стакан воды, твердым тоном пожелать «спокойной ночи», и прямо держа спину, демонстративно медленно подняться наверх. Как же легко строить планы… Как сложно претворять их в жизнь…
И ноги заплетаются, и стакан с оглушительным звоном разбивается о холодно-серый мрамор, и я истерично смахиваю слезы, желая только, чтобы этот стыд наконец-то закончился.
– Мерлин, что с тобой сегодня? Не заболела часом? Давай я позову Молли, - сейчас он кажется встревоженным и абсолютно трезвым. Только запах, этот дурманящий меня запах виски, так и продолжает обвивать его плотным облаком.
– Нет! Я просто устала и… - что-то пробормотала, проглотила конец предложения… Такое чувство, что рациональная Гермиона скончалась от этого позорного спектакля, оставив расхлебывать эту кашу какую-то косноязычную идиотку…
– Садись, я сам налью тебе воды.
Я послушно присаживаюсь на ближайший стул и, мгновение подумав, подтягиваю под себя окоченевшие ноги. В это время он протягивает мне стакан, и я послушно пью, хотя и не хочется…
– Ты бы не ходила босая, зима все-таки, заболеешь.
– Эмм… да. Я просто не хотела тревожить Джинни и искать обувь в темноте.
– Ясно, - произносит он, забирая у меня из рук стакан. От неловкости и смущения у меня сводит скулы, щеки горят пунцовым, а ноги и руки наоборот дрожат как в лихорадке: от холода, от страха…
И невозможно понять, что страшит меня сильнее: то, что он уйдет и снова будет пить эту пьянящую жидкость, либо то, что он останется, а я не знаю, что говорить, и даже забываю, как вдыхать воздух в его присутствии.
Он снова поставил все с ног на голову, в той манере, которая меня так восхищает, раздражает
– Как Гарри? – в перерыве между очередным глотком, интересуется он, прорезая тишину, как масло острым ножом. Гарри? Я не понимаю ни вопроса, ни того, что до сих пор делаю здесь, почему не ухожу, а продолжаю комкать несчастную ткань футболки.
– Хорошо. Кажется…
– Просто ты имеешь возможность постоянно находиться с ним рядом, поэтому меня и интересует, как он справляется в школе. Слишком много навалилось в последнее время, - поясняет он, сощурив глаза и смотря на меня так… Как? Мерлин, я не знаю! Я ничего не знаю и не помню в присутствии Сириуса Блэка… Я просто смотрю на движения его губ, уже не слушая, что именно он говорит, лишь ощущая как плавно и почти интимно (Мерлин, слово-то какое!) он растягивает гласные.
– Гермиона? Ты слышишь?
– Что? Простите… прости, - он не любит, когда его называют на «вы», - я просто задумалась, - я почти чувствую, как по моему лицу и шее расползаются багровые пятна, когда я едва слышно шепчу столь глупое оправдание.
– Ты выглядишь уставшей. Ты вообще спала сегодня? Думаю, тебе стоит отдохнуть, - произносит он. И я согласно киваю, вскакиваю на ноги и из последних сил сдерживаю желание опрометью броситься прочь. Как же я боюсь таких ситуаций, когда невозможно действовать логично… Как же я боюсь его: пьяного, окутанного горечью огненного виски и одиночества, гордого и непонятного, взрослого и такого безрассудного… Как хочу, чтобы он наконец-то научился спать по ночам и освободил меня от наваждения и как опасаюсь, что он лишит меня этих минут, когда вся жизнь сжимается до размера верхней ступеньки лестницы…
– Спокойной ночи, - на выдохе произношу я, когда наконец-то рука ложится на ручку двери, а мысли отступают, не подкрепленные его образом перед глазами.
– Спокойной, девочка…
Его «девочка» такое необычное, вязкое и теплое, что хочется слышать бесконечно. А еще оно слишком хриплое и произнесенное с интонациями, которые я не в состоянии понять, поэтому по позвоночнику скользит раскаленная капелька пота, как будто бы выжигая продолговатое клеймо, выявляющее самые глубинные желания, которые не прогонишь, как бы ни старался…
========== Глава 2. ==========
– Гермиона, просыпайся! Завтрак скоро, - произнесла Джинни, дергая меня за плечо. Ничего не оставалось, как послушно открыть глаза, хотя уснула я лишь с первыми лучами бледно-желтого зимнего солнца и теперь моя голова взрывалась от пульсирующей боли в затылке. Эти ночные дежурства сведут меня в могилу… - Как спалось? – жизнерадостно поинтересовалась Уизли, а я лишь вымученно улыбнулась, пожав плечами. Врать не хотелось, а правду не скажешь.
Джинни, к счастью, не вдавалась в расспросы, так как я никогда не была особо разговорчивой по утрам. Что-то проворчав о том, что мне стоит поторопиться, она скрылась за дверью, я же медленно поковыляла в сторону ванной. Самое невероятное, что Сириус после ночных попоек выглядел абсолютно свежим и отдохнувшим, я же даже после ледяного душа напоминала зомби: темно-синие круги под глазами особо «выгодно» подчеркивались мертвенно-бледной кожей.