Прятки в темноте
Шрифт:
Когда я набралась смелости, медленно открыла глаза и осмотрела комнату. Ничего необычного не было.
Я осторожно сжала ладонь в кулак, с облегчением выдыхая. Сонный паралич – самое противное состояние, которое только могла придумать природа в наказание людям за неизвестные грехи.
Такое уже случалось лет восемнадцать назад. Тогда мне казалось, что передо мной сидит одноклассник и спрашивает таблицу умножения на оценку. Та давалась мне крайне тяжело, поэтому и снилась в подобных кошмарах.
В кромешной темноте я приняла сидячее положение и попыталась отдышаться. Вокруг было всё так же тихо и темно.
Бросив взгляд на циферблат электронных часов, я убедилась в том, что ещё глубокая ночь – 2:59.
Я поднялась с кровати и медленно, почти на ощупь, дошла до кухни. В горле обосновалась Сахара. Я попыталась найти воду, но ни на столе, ни в умывальнике в виде ведёрка с пробитым дном не было ни капли. Взгляд упал на взорвавшуюся банку огурцов. Издала тяжёлый вздох, и вот я уже беру её в руки и делаю несколько жадных глотков рассола. Голова гудела от кошмарных воспоминаний, а на языке застыла лёгкая горечь от забродившего содержания банки.
Боковым зрением я уловила какое-то движение слева от себя – в пробитом окне, в которое так прицельно улетела крышка прошлым днём.
Я перевела взгляд, продолжая делать крупные жадные глотки. Стекло наполовину было покрыто чужой тенью. Человек находился снаружи, вероятнее всего, стоял под светом луны и отбрасывал крайне пугающий силуэт прямо на окошко Прасковьи Ефимовны. Он был угловатым, едва ли напоминающим фигуру женщины или мужчины. Линии были вытянутыми, прорисовывалось что-то похожее на голову, а прямо на макушке торчали тонкие полосы в виде двух полумесяцев.
Я медленно опустила банку на стол и снова зажмурилась. А что бы вы подумали на моём месте? Конечно же, всё происходящее я списала на продолжение сонного паралича. Только вот раньше попытки пошевелиться проваливались, а сейчас я спокойно стояла, перемещалась по дому и могла брать в руки предметы.
Подняв правую руку, ущипнула себя за локоть, а затем медленно открыла глаза и вновь осмотрелась: я всё ещё стояла на кухне бабушки Кристины Битниковой, передо мной по-прежнему была банка с соленьями.
Окно опустело. Я издала шумный облегчённый вздох, а затем развернулась на пятках и собиралась отправиться обратно в спальню, когда увидела точно такой же силуэт в гостиной.
Этот был куда больше кухонного и возвышался над старым, едва рабочим телевизором. Шестерёнки закрутились быстрее. Если в доме есть телевизор, который я, к своему стыду, не заметила днём, значит, электричество подведено.
Я дёрнулась к стене и стала шарить рукой по поверхности в попытке отыскать выключатель. В темноте невозможно было разглядеть потолок, так как лунный свет освещал тонкой полосой только стол и всё, что располагалось вокруг него.
Стараясь не задеть предметы быта, располагающиеся у стен, я сначала проверяла пространство ногой, а затем шагала, продвигая руки. Ничего похожего на выключатель не было. Всё это время я практически не отрывала взгляд от окна в гостиной, где неподвижно замер силуэт. До поры до времени.
Когда я дошла до стола с банкой, он начал шевелиться: человек – или нечто похожее на него – поднял руку вверх и стал приближаться, теперь полностью покрывая тенью окно. Однако ничего похожего на существо из плоти и крови я не наблюдала.
Я слышала, как пульсирует моё сердце. По ногам и рукам побежали крупные мурашки. Я несильно прикусила кончик языка и машинально попятилась назад. В жизни никогда не страдала трусостью, но сейчас ничего не могла с собой поделать.
В подростковом возрасте все мы вызывали таких легендарных монстров, как Пиковая дама или души известных умерших, но ни тогда, ни сейчас я во всё это не верила. Когда мальчишки в лагере так же стояли под окнами и выли, а затем изображали театр теней, чтобы навести жути, кричали все, кроме меня. Так что же случилось сейчас?
– Сдаёшь позиции, Иванова, – пробурчала себе под нос, решаясь на несколько шагов в сторону зловещего окошка.
Когда я оказалась в гостиной и готова была выглянуть в окно, за моей спиной послышался шёпот. Я не могла его разобрать, но от неожиданности подпрыгнула на месте. Он был нигде и везде одновременно, словно заполнял собой весь дом. Челюсть сжалась сама по себе, зубы заскрипели от трения.
– Совершенно не смешно. Если вы хотите таким образом напугать меня – это пустая трата времени, – громко и твёрдо произнесла я в темноту, но мне так никто и не ответил.
Несмотря на напускную храбрость, я понимала, что с задачей эти неизвестные прекрасно справляются, потому что в списке желаний на первом месте сейчас было выбежать из дома, сесть в автомобиль и уехать в закат. Вот только Кристину никто не найдёт.
Нужно было брать себя в руки, пока голова не начала кружиться от перенапряжения.
Через полминуты на смену шёпоту пришло нечто более жуткое. Я стала слышать шаги в сенях. Они были размеренные, широкие. То ли из-за искажённого восприятия, вызванного нарастающим страхом, то ли из-за бурной фантазии мне показалось, что эти стуки по деревянному полу возникают совсем не от каблуков. Я готова была с полной уверенностью заявить, что слышу шаги чертей и стучат именно их копытца.
– Могу понять Прасковью Ефимовну. Так и хочется сорвать пару крестов со стены и воткнуть этим шутникам по самые помидоры, – раздражённо прошептала я, надеясь успокоить себя хотя бы с помощью злости.
Решившись, я сорвалась на бег и за пару секунд оказалась возле входной двери, за которой, судя по всему, и происходила вся жуть. Надавив всем весом тела, я открыла её.
В сенях было ещё страшнее: ни одного лучика света, холод, запах сырости и непрекращающиеся шаги. Создавалось впечатление, что существа находятся в паре метров от меня.