Прыгай, Филька!
Шрифт:
Но при зрелом размышлении Кузя отверг эту версию.
Насколько известно, бабушка и папа уже пару раз обходили соседние улицы и дворы, расспрашивая о Фильке. Интересовались они и тем, не видел ли кто-нибудь в районе сбитую или раздавленную кошку? И ответ на этот вопрос всегда был отрицательным…
А если Филька и вправду встретила симпатичного кота? И они сейчас…?
Ревность будто раскаленным железом обожгла несчастного Кузю. Застонав и чуть не разбудив Никитишну, кот сполз с кресла на пол и забрался под диван, чтобы никто не увидел, как он страдает.
Неужели это любовь? Я люблю ее и ничего не могу с собой поделать! И я ревную, представляя ее с другим. Я не смог допрыгнуть до ее балкона, она не захотела прыгнуть ко мне…Я никогда не выберусь из этой квартиры, мне уже восемь лет, восемь кошачьих лет, пятьдесят шесть человеческих. Я продолжу стареть, силы постепенно начнут покидать меня, а она…ей нету и года. И все впереди — из глупой юности она перейдет в ненасытную и ветреную молодость, с ее многочисленными приключениями и победами, затем наступит роскошная зрелость, когда ум и здоровье позволяют по-настоящему, до последней капельки, получать наслаждение…А я? Я продолжу стареть и буду наблюдать за ее жизнью с подоконника, форточки, а затем, когда не смогу уже даже запрыгнуть на форточку — из-за стекла. И мы никогда не будем вместе!
При этой мысли большой, полосатый, сильный и добрый кот Кузя… нет, стареющий, одинокий, с сединой, хотя и крепкий еще кот Кузя… положил морду на лапы и расплакался горькими слезами. И только приютившийся в углу паучок видел эти слезы.
Наплакавшись, Кузя вылез из-под дивана. Никитишна продолжала дремать.
Ну и черт с ним! — решил кот. — Я все равно продолжу ее любить. Пусть будет, что будет. Лишь бы вернулась домой живой и здоровой. А потом все как-нибудь устаканится…"
*********
…Однако Филька не возвращалась.
Прошла неделя, вторая, пошла третья…
По просьбе мамы папа поколдовал на компьютере и распечатал с принтера несколько десяток объявлений, гласивших:
"Первого июня в районе Институтской части у вокзала пропала кошка черного цвета, породистая, с короткой шерстью и белым пятном на груди. Откликается на имя Филька. Нашедшим просьба вернуть за вознаграждение". Сверху на листке папа разместил фотографию кошки, одну из немногих, которую когда-то сделали.
На второй день раздался звонок и грубый мужской голос пригласил зайти, не забыв вознаграждение, и забрать кошку. Звонивший жил через дом.
Запихивая дрожащими руками кошелек в карман летней курточки, папа пулей выскочил из дома и побежал по указанному адресу.
Мама, бабушка и Коленька вышли на балкон, чтобы наблюдать оттуда за триумфальным возвращением пропащей.
…Дверь папе открыл худой мужичишка в застиранной майке и с красным лицом. По запаху папа сразу догадался, что спаситель крепко "подшофе".
— Ну что, мужик, заходи, забирай свою кошку! — заорал хозяин квартиры, гостеприимно распахивая дверь.
Замирая от восторга папа прошел на кухню и…
…у батареи в перетянутой шнурком сетке-авоське испуганно билась, пытаясь высвободиться, белая в серых пятнышках кошка, ничего общего с Филькой не имеющая!
— Забирай, мужик! Давай деньги и забирай! Вот она, твоя котяра! Вместе с авоськой забирай! — щедро предложил пьяница.
— Позвольте…, - слова давались папе с трудом. Он не мог отвести взгляда от бьющегося в сетке несчастного животного. — Но в объявлении ясно же было сказано, что кошка черная! С одним белым пятном на груди! Что это вы мне предлагаете???
— Ну ты даешь, мужик! — пьяница, в котором, присмотревшись, папа с удивлением узнал одного из слесарей мехмастерских Института, начал заводиться. — Я ее полчаса ловил, эту тварь! Спустился в наш подвал за огурцами, а она, сука, жмется в углу, мяучит! Но я-то твою объяву еще вчера увидал и сразу просек, что котяра не простая. Блять, эта сука мне все руки ободрала, пока я ее поймал, смотри! А ты теперь говоришь, что она не твоя! Что за шутки, мужик?
И слесарь вытянул перед впавшим в ступор папой и вправду ободранные, все в татуировках, руки.
— Простите! — взмолился папа. — Я лучше пойду! Но это не наша кошка! Выпустите ее, пожалуйста!
— Не твоя? — тупо переспросил слесарь. Его маленькие, в красных прожилках, ошарашенные глаза перебегали с кошки на папу, с папу на кошку. — Нет, мужик! Дай мне полтинник на три "жигулевского" и сам ее выпускай! Иначе я нахуй ее с балкона прямо в авоське выброшу! Ты им добро делаешь, а они — "не моя"! Блять, что за люди пошли? Чего стоишь? Гони полтинник!
Конечно папа был сильнее пьяного слесаря. Но он был интеллигентом, ученым, и не мог себе представить, что вот так, сейчас, ему придется ударить человека, который вроде даже собирался от чистой души ему помочь. Ну…выпил…ладно, видно, что пьяница, ненормальный, алкоголик. А если он и вправду выкинет кошку с балкона?
— Хорошо! — кивнул папа. На одну бутылку пива двадцать рублей дам. А кошку заберу и выпущу. Идет? — и папа, собравшись духом, пристально глянул пьянице в глаза.
Тот встретил взгляд…смутился…потом принял решение и…
— Ладно, черт с тобой, мужик! То-то я смотрю, рожа знакомая! Я ж тебя в Институте видел, верно? И чтобы со своего деньги драть? Гони двадцатник, а то трубы горят и уноси нахуй Маньку!
— Какую Маньку? — насторожился папа.
— А? Чо? Маньку? — смутился "сослуживец"? — Да какая это Манька? Я их всех, кошек, так называю. Давай деньги!
Папа со вздохом вынул из кошелька две десятки, осторожно поднял авоську с замершей от испуга кошкой и вылетел из квартиры.
Внизу он попытался развязать шнурок, получил пяток глубоких царапин, а затем, плюнув на все, рванул сетку надвое. Благодарная кошка со всех сил укусила его за указательный палец и скрылась в неизвестном направлении.
Когда папа в полуобморочном состоянии и с окровавленными руками вернулся домой, валерианку пришлось пить всем взрослым обитателям квартиры. А Коленька безутешно зарыдал и с горя спрятался в гардеробе, отказавшись выйти оттуда, покуда ему не вернут его любимую киску…