Прыгай, Филька!
Шрифт:
Мурат в миг отволок барахтающегося, с окровавленным лицом Вадика в подсобку. За ним, прихрамывая ковылял чеченец. В подсобке он наклонил Вадика над баком, в котором обычно отмачивали курятину, ныне пустым, схватил его левой рукой за редкие русые волосы, задрал голову и отточенным метким движением ножа перерезаел ему горло.
— Вых! Вот и все! Кончилась крыса! — с удовлетворением произнес палач, отбрасывая нож в сторону.
Из ванной комнаты выбежал, застегивая штаны, Дени.
— Что? Что такое? — гигант никак не мог справиться с ширинкой и судорожно дергал ее то вверх, то вниз.
— Кончили крысу! Тварь поганую! — ответил Магомед, устало привалившись к стенке. — Сейчас засуньте ее в бак, вечером, как будем закрывать, приедете на микробусе и заберете его. Захватите каких нибудь больших полиэтиленовых мешков для трупа, а кровь из него сейчас вся вытечет, не страшно, не испачкаетесь, — добавил чеченец.
Троица вернулась в офил и закурила.
— Не бойтесь, сюда никто не сунется, всем, кому надо, платим. Главное, не засыпьтесь, пока будете везти его в лес!
Докурив, Мурат и Дени быстро ретировались, а Магомед накрыл крышкой тело в баке и закрыл на ключ подсобку. Краем глаза чеченец заметил, как черная продолговатая тень выскакивает из офиса. Магомед мигнул и задумался. "Нет, вроде показалось, — решил он и достал из холодильника бутылку виски. — Выпью-ка я сейчас сотку, подотру кровь и говно с пола, а потом посплю до вечера — самое мудрое дело!" — решил убийца и лицо его расплылось в улыбке.
*********
Ек-ек-ек! Ек-ек-ек! Ек-ек-ек!
Бедное кошкино сердечко! Как оно только не разорвалось от страха! Стучит, бешено заходится маленькое сердечко! Забившись в угол двора и накрыв лапками голову, стонет от ужаса несчастная Филька.
Смерть. Всюду смерть. Неужели это и есть настоящая, реальная жизнь? Та, что кипит в больших городах. А наверное и в малых, только не видима она тем, кто живет, не выходя за черту квартиры…
К четырем часам, когда на смену заступили Ванька с Вахой, кошка чуть-чуть успокоилась.
Ванька сунулся было к складу, но Ваха, предупрежденный по телефону Магомедом, перехватил парня за руку.
— Не надо туда. Дядя не в настроении. Сегодня на склад не ходи! — произнес Ваха.
— Так это, мне ж курятину надо мариновать! — удивился Ванька. — Из чего ж мы завтра будет готовить шаурму?
— Не надо туда! — веско повторил Ваха. — Курятину сменщики дома замаринуют, хотят попробовать новый маринад.
— Но…, - заикнулся было глупый Ванька, и опять Ваха одним движением руки прервал его. — Тебе сказано, на склад не соваться! Там товар. В комнате с чаном. Вечером увезут. Понял?
— А-а-а, — успокоился Ванька. — Так бы сразу и сказал. Ясно, вопросов нет. Пошли работать, что ли? О! — Ванька вдруг заметил стоящий у ограды пустой газовый баллон. — Молодцы! Баллон сменили! Только что ж они его на солнце оставили? Непорядок! — и хозяйственный парень отодвинул баллон в сторону, в тень…
…Филька так и пролежала до конца дня в углу, не осмеливаясь выбраться на двор. Ни пить хотелось, ни есть. И в душе пустота. Даже страх исчез. Одна тоска и безнадега…
Часам к девяти вечера дверь офиса открылась и наружу вышел опухший ото сна Магомед. Глаза у него были красные, а изо рта тянуло спиртным выхлопом. Видимо не сотку, а гораздо больше выпил чеченец…
Магомед вынес на воздух стул, уселся и закурил. Глаза его обвели двор.
— Эй, Алмас, — требовательно позвал убийца. Филька не обратила на крик никакого внимания. "Пусть подходит и убивает, — подумала она. — После всего, что я видела, мне уже все равно…".
Но Магомед был настроен благодушно и убивать не собирался. Докурив сигарету, обычную, не с травой, он почесал живот, поднялся и скрылся в офисе. Вернулся чеченец через пару минут, держа в руках ополовиненную бутылку виски и стакан. Налив себе грамм сорок, он опрокинул их одним махом, по-русски, и покрутил головой. А затем тихо рассмеялся.
— Алмас! Иди сюда, будем говорить. Не бойся, не трону. Я же знаю, что ты сегодня была в офисе и все видела. Ведь правда? И ты никому ничего не скажешь, а, Алмас? — чеченец захихикал и погрозил кошке пальцем. — Ну иди сюда, мне скучно и я хочу поговорить!
Вздохнув (пусть будет, что будет!), Филька встала и медленно приблизилась к чечену. Уселась напротив, метра в двух от его стула и уставилась прямо в глаза убийце.
Магомед перестал смеяться и тоже поглядел в глаза кошке. Так прошло минуты две.
— Правильно! Так и надо себя вести, Алмас! — услышала вдруг Филька. — Я всегда тебе говорил, что ты не русская кошка. Есть в тебе наша, горская смелость. Или ты с Востока? Может быть в прежней жизни, до твоего появления тут, ты и в самом деле жила у какого-нибудь уважаемого человека, воспитавшего тебя так, как надо воспитывать правильных людей. Я это сразу понял, когда ты меня расцарапала и не испугалась. Молодец, Алмас!
Филька удивилась и вспомнила тихую, добрую, интеллигентную русскую семью, в которой она росла — папу, маму, Коленьку, бабушку, дедушку. Что мелет этот идиот?
Магомед тем временем опять налил себе треть стакана и закурил. На этот раз сигарету с травой.
"Вот слушай, Алмас! Ты не думай, что я убийца. Я не люблю убивать людей. Может потому, что уже взрослый и много видел. Я за две войны убил человек семнадцать русских. Оккупантов, пришедших на мою землю. В мирное время я никого не трогал. Мир всегда лучше войны.
А? Ты спрашиваешь, зачем я тогда перерезал горло крысе Вадику? Именно потому и перерезал, что Вадик не был человеком, а крысой. Нельзя воровать! И тем более, нельзя воровать у хозяина, который тебе доверяет, Алмас!
Нет, я вижу, ты не понимаешь. Нам, чеченам, можно у русских воровать. Это не грех, они все гяуры, неверующие в Аллаха. Русского грех не обуть, украсть у него машину, жену, самого его похитить и потребовать выкуп или сделать рабом. Нет, это не грех. Так всегда было и наши предки этим жили. А закон и обычаи предков — единственная духовная ценность, по которой мы живем. Русские пусть воруют друг у друга. Себя же обворовывать мы не дадим. Сразу отрежем бошку…
А крыса был дурак. Трусливая тварь. Да где это видано, чтобы шестерка, раб, не только обворовал хозяина, а еще и осмелился поднять на него руку? Вот поэтому я и лишил жизни подлую крысу. А ведь я не хотел убивать. Только наказал. Разве пять тысяч долларов большие деньги? Крыса бы в лепешку разбился, но их бы нашел и вернул. И ничего, может и дальше бы с ним работали.