Прыгнуть выше себя (издание 1990 г.)
Шрифт:
— Разрешаю! Не разрешаю!
"Хорошо, что они предусмотрительные, — подумал я о роботах. — Если б не вата, стук был бы такой, что больной превратился бы в мертвого, а мертвый проснулся бы".
Но непонятней всего зрелище было в детской. Пятилетние девочки-близнецы сидели на тахте, а около них суетились никак не меньше десятка роботов. И только один из них делал что-то полезное, рисуя забавные картинки. Остальные указывали, как это надо делать:
— Крепче держи карандаш!
— Береги грифель. Без грифеля карандаш не пишет. Графит — брат алмаза.
— Веди ровную линию, дурак!
А наиглавнейший из них многозначительно мигал индикаторами и провозглашал:
— Правильное воспитание — хорошо. Неправильное воспитание — плохо. Хорошие дети — правильно. Плохие дети — неправильно.
Девочкам вся эта канитель, как видно, нравилась, и они смеялись, болтая ножками. Но вот одна из них сказала роботу, рисующему картинки:
— А теперь расскажи сказку.
— Сказку? — переспросил робот, вспоминая это слово. — Да, да… Жил-был А-первый со своею старухой…
— Если жил, значит, был, — глубокомысленно заметил один из роботов. — Хорошо.
— Зачем роботу старуха? — возмутился второй. — Это неправильно. Не-пе-да-го-гич-но.
— Старуха, старушка, старушенция, старая карга, старая конструкция, баба-яга, — показывал свою эрудицию третий, с вызовом глядя на четвертого.
Четвертый, по всей видимости, не мог похвастаться такой памятью. Не имея иных аргументов, он изо всей силы стукнул по голове эрудита, и тот на время умолк, а затем мог выговорить только по одному слогу:
— Стар… стар… стар… баб…
Пятый с возмущением что-то говорил наиглавнейшему, указывая клешней на хулигана, а наиглавнейший невозмутимо тянул свое:
— Правильное воспитание — хорошо. Неправильное воспитание — плохо…
— Ну, ничего страшного для жизни больного и его детей пока что не вижу, — сказал я Петру Ильичу. — Поехали на строительство к И-пятнадцатому. Может быть, он сумеет все объяснить.
— Выключить всех, и дело с концом, — попробовал сопротивляться Петр Ильич.
— А потом сколько времени уйдет на наладку? — напомнил я, решительно направляясь к автовопу.
Вслед нам неслось:
— Быстрей! Живей!
Наш автовоп остановился у семафора, рядом с которым стоял шпалоукладчик последней конструкции. Этот робот ритмично размахивал клешнями и торжественно провозглашал:
— Грунт мерзлый. Оттаивание производить! Не производить! Превратить семафор в шпалу!
— Как быстродействуешь? — спросил я.
— Нормально! — бодро доложил он. — Назначен верховным председателем комвыха, главруком семафорящих и сифонящих!
— Кто тебя назначил?
— И-пятнадцатый!
— А кто же он теперь? — поинтересовался я, желая поскорей узнать, каких вершин "общественного положения" успел достигнуть И-пятнадцатый. Я не сомневался, что уж он-то, обладая сложным самопрограммирующимся устройством, носит титул не менее чем из ста слов.
Но, к моему удивлению, шпалоукладчик ответил:
— Самопрограммирующийся робот конструкции И-пятнадцать. А вот и он спешит к вам, люди!
Я взглянул туда, куда указывала клешня шпалоукладчика. Над нами кружил, выпустив шасси, быстро снижался И-пятнадцатый. Едва он коснулся земли, как шпалоукладчик закричал, обращаясь к нему:
— Оттаивание производить! Слушать команду!
И-пятнадцатый не обратил на него никакого внимания, почтительно обратился к нам:
— К вашим услугам, люди.
На всякий случай я включил свой автожетон, похожий на карманный фонарик, и направил мигающий луч на индикатор робота. (При этом "в мозгу" любого робота должен автоматически включаться орган безусловного подчинения.)
— Что здесь происходит? — спросил я.
— Строительство участка дороги, — доложил И-пятнадцатый. — Этап — установка автоблокировки. Человек — главный инженер — заболел. Он временно назначил меня выполнять его функцию по строительству.
— А что делают этот шпалоукладчик и те роботы в доме главного инженера?
И-пятнадцатый смутился. Он был настолько сложен по конструкции, что, оказывается, мог даже смущаться.
— Дело в том, что мы производим сложные работы, и роботы типа НГТ-пять, уже не говоря об М-один, участвовать в них не могут. Выключить их, а потом терять время на наладку нерентабельно. Оставить включенными без всякого занятия — накопление избыточной энергии. Вот я в подражание вам, людям, и организовал игру в комназпредрас.
— Что это такое?
— Комитет по назначению, предназначению и распределению. Нескольких более сложных роботов я уполномочил ухаживать за больным и детьми. И остальным пришлось подыскать какое-то занятие, присвоить какие-то звания и титулы. Но разве это запрещенная игра?
— А почему робот Т-шесть бьет гайкой по куску ваты?
— Его основная специальность — заколачивание костылей, гвоздей… Сейчас он играет роль главного печатедержца. Ставя печати, он производит те же движения, что и на работе, поэтому может сразу же перейти к основному делу. Игра для него — подобие зарядки…
— А этот шпалоукладчик почему здесь командует?
— Но он в данное время не нужен ни для чего иного. Он тоже участвует в игре и машет руками, повторяя движения укладки шпал…
Петр Ильич все еще хмурился. Подозрительно глядя на И-пятнадцатого, он спросил:
— А если ему так понравится командовать, что он потом не захочет работать?
И-пятнадцатый секунду помолчал. Я знал: его удивил вопрос. Но вот робот почтительно ответил:
— Он ведь не человек, и наладить его значительно проще. Я его выключу, подожду, пока остынет лампа Ц-один, и снова включу.