Прыжок ласки
Шрифт:
Глава двадцать четвертая
Роль Голода в игре «Четыре Всадника» досталась Джорджу Байеру. Он участвовал в игре вот уже семь лет, и это занятие пришлось ему по душе. По крайней мере, до недавнего времени он искренне любил эту игру. Пока Джеффри Шефер не начал выходить из-под контроля.
Физически Голод был человеком непривлекательным, невысоким и очень полным. Он облысел, отрастил животик и носил очки с толстыми стеклами. Но при этом прекрасно сознавал, насколько обманчивой была его внешность, умел пользоваться этим и частенько посмеивался над
Во время долгого перелета из Азии в Вашингтон Джордж внимательно изучил досье Шефера, отпечатанное на сорока страницах. В нем находились все подробности о самом Джеффри и о персонаже Смерть, который он выбрал для себя в игре. В аэропорту Даллес Байер по подложным документам взял в аренду синий «форд». Все полчаса, пока он добирался до города, Джордж пребывал в раздумьях.
Он испытывал чувство тревоги, беспокоясь о судьбе всех Всадников, и в особенности о своей. Ведь именно ему предстояло вступить в конфронтацию с Шефером, который, возможно, окончательно свихнулся и ставил под угрозу их всех.
В прошлом Байер тоже служил в МИ 6 и сталкивался с Шефером по работе. Теперь он приехал в Вашингтон, чтобы самолично проверить Шефера. У игроков возникло подозрение, что Джеффри переступил все мыслимые границы в своей игре, не соблюдает никаких правил, и это становится опасным. Поскольку Байер какое-то время жил в Вашингтоне и знал город, выбор пал на него.
Он не хотел, чтобы его видели в Британском посольстве на Массачусетс-авеню, поэтому прибегнул к помощи надежных Друзей, которые не стали бы распространяться о его появлении.
Новости о Шефере оказались ужасными, как и предполагалось. Помимо жены, он был замечен в беспорядочных связях с другими женщинами, причем вел себя крайне неосторожно. В частности, несколько раз в неделю, в рабочее время, он навещал одну из них – психолога и сексопатолога. Ходили слухи, что Джеффри здорово выпивает, а возможно не брезгует и наркотиками. Сам Байер склонялся к последней версии. Они с Шефером были давно знакомы и, когда служили вместе на Филиппинах и в Таиланде, баловались наркотиками. Конечно, тогда это можно было списать на молодость и глупость. По крайней мере, в отношении Байера.
Недавно полиция Вашингтона обратилась в посольство с жалобой на Шефера, устроившего немыслимые гонки по оживленным улицам города. Скорее всего, Джеффри пребывал тогда в состоянии наркотического опьянения. В последнее время в посольстве для него почти не находилось работы, и его давно бы уволили и отправили в Англию, если бы не его тесть – генерал Дункан Кузин. Короче, Шефер сам превратил свою жизнь в настоящую мешанину.
«Но это еще не самое худшее, не так ли, Джеффри? – размышлял Джордж Байер по дороге в один из северо-восточных районов столицы, Экингтон. – Есть нечто более ужасное, мой мальчик. Гораздо хуже, чем в посольстве могут предположить. Ты оказался центральной фигурой в скандале, который, если разыграется, станет самым грандиозным за всю историю Секретной Службы. Впрочем, как и я».
Подъезжая к светофору, Байер заблокировал дверные замки. Местность вызывала подозрение, как и весь Вашингтон в настоящее время. Какой же грустной и безумной страной стала Америка! Идеальное убежище для Шефера!
Байер посматривал на жутковатые улицы, продолжая свое путешествие по району, где проживали низшие слои населения. В Лондоне не было ничего подобного. Бесконечные ряды двухэтажных кирпичных жилых домов с крошечными участками. Почти все – в ужасном состоянии. Здесь поражало не столько разложение, сколько царившая вокруг апатия. Увидев издали «берлогу» Шефера, Байер притормозил и остановился у обочины. Он довольно хороню знал планировку убежища, так как Джеффри часто делился подробностями с другими игроками. Адрес он знал. Оставалось убедиться еще в одном: являлись ли совершенные Шефером убийства фантазией или происходили на самом деле. Действительно ли он являлся хладнокровным убийцей, орудующим в столице?
Байер подошел к двери гаража. Чтобы открыть замок и проникнуть внутрь, ему потребовалось несколько секунд.
Он так много слышал о «машине кошмарного сна» – фиолетово-синем старом такси, которое использовалось Шефером, как одно из орудий убийства. Сейчас он видел его собственными глазами. Такси существовало на самом деле. Теперь истина всплыла на поверхность. Джордж Байер покачал головой. Значит, Шефер действительно убивал людей. Игра перестала быть просто игрой.
Глава двадцать пятая
Байер осторожно поднялся по лестнице в тайное жилище Шефера. Его руки и ноги отяжелели, грудь сдавило. В комнатах было настолько темно, что ему пришлось раздвинуть шторы, чтобы хоть немного оглядеться.
Шефер несколько раз хвастливо расписывал свое такси и гараж. Он щеголял перед остальными игроками наличием подобного помещения и уверял их, что это не его фантазии в ролевой игре, а самое настоящее пристанище. Джеффри вызывающе заявил, что любой из партнеров может приехать и убедиться в его честности. Именно поэтому Байер и прилетел в Вашингтон.
«Что ж, Джеффри, твое убежище действительно реально, – согласился Джордж. – Выходит, ты на самом деле хладнокровный убийца. Значит, это был не блеф».
В десять часов вечера Байер вывел такси Шефера из гаража. Ключи тот словно в насмешку оставил в замке зажигания. Джордж почувствовал, что имеет право испытать те же самые ощущения, что и владелец такси. Если верить Джеффри, то самое увлекательное заключалось именно в подготовке к игре. Заранее рассчитать ходы и окинуть взглядом все игровое поле.
До половины двенадцатого Байер колесил по улицам города, но не подобрал ни одного пассажира, так как предусмотрительно вывесил на стекло табличку, возвещающую об окончании смены. «Что же это за игра? – рассуждал Джордж. – Что же чувствует Джеффри, разъезжая вот так по городу?»
От размышлений его оторвал старый бродяга в помятой шляпе, выкативший тележку с банками и прочим утилем прямо перед машиной. Казалось, ему было наплевать, задавят его или нет. Байер резко нажал на тормоз и тут же вспомнил Шефера. Действительно, на этих улицах грань между жизнью и смертью выглядела зыбкой, почти неуловимой.