Прыжок над пропастью
Шрифт:
Вера думала: «Это его сын. Разумеется, он женат. И с чего я взяла, что он холост?»
Повернувшись к Оливеру, она увидела, что тот улыбается; но она успела заметить, что ему явно не по себе.
– Джейк, – сказал он.
– Ваш сын?
Он кивнул, сжав губы. Потом усадил ее на мягкий диван и спросил:
– Выпить хотите? У нас тут есть почти все.
Интересно, почему упоминание о сыне так расстроило его?
– Да, – проговорила Вера, – я бы выпила… – Она помолчала, не зная, что выбрать. Что-то, способное побороть
– Травяного? Зеленого? Обычного черного?
– Обычного, с молоком, пожалуйста.
Она села и стала рассматривать кабинет, пытаясь найти ключи к Оливеру Кэботу. Ей нравился интерьер: светлый, просторный, современная мебель, четкие линии. Он вообще не был похож на кабинет врача – пара больших растений в горшках, горизонтальные жалюзи, полузакрытые, чтобы с улицы не было ничего видно, древний антикварный череп на белом шкафчике с историями болезней. Несколько медицинских дипломов и сертификатов в рамочках добавляют официальности. Согласно одному, он является членом Общества гипнотерапевтов. Еще Вера увидела несколько толстых незажженных свечей, ионизатор воздуха, карту рефлексолога в рамочке, красивую черно-белую фотографию Стонхенджа, подсвеченную лучами солнца, еще одну фотографию того же мальчика, одетого в костюм вампира, – наверняка его сняли перед тем, как он отправился пугать прохожих на Хеллоуин. Кроме того, Вера увидела старый большой бензонасос фирмы «Шелл» с патрубком.
Фотографии жены нигде нет.
Интересно, почему?
Оливер снова улыбался. Он уселся на ручку кресла, стоящего напротив, скрестил ноги и стал покачивать ими. Как большой ребенок, подумала Вера.
– Итак, – спросил он, – ему понравился бумажник?
Вера ответила ему непонимающим взглядом:
– Бумажник? Какой бумажник? – Потом до нее дошло. – Ах да. Не знаю. Росс не увидит его еще две недели – до своего дня рождения.
– Счастливчик.
Вера криво улыбнулась. С бумажником что-нибудь, как всегда, окажется не так: либо слишком большой для карманов Росса, либо в нем не хватает места для его кредитных карточек, или он не точно того оттенка, который ему нравится. За двенадцать лет их брака Росс редко одобрял подарки, которые она ему делала. Но сейчас ей хотелось поговорить не о Россе, а о докторе Оливере Кэботе. Взглянув на фотографию мальчишки в костюме вампира, она спросила:
– Это тоже Джейк?
Снова та же гримаса у него на лице.
– Угу.
– Сколько ему?
Кэбот перестал покачивать ногами. Долгая мрачная пауза, а потом:
– Сейчас исполнилось бы шестнадцать.
Она ощутила, как к горлу подступает ком – как будто он передал ей свою боль.
– Извините, – сказала она. – Я не…
Оливер похлопал себя по ноге и встал.
– Не переживайте, ведь вам неоткуда было знать. У вас есть дети?
– Сын, Алек. Ему шесть лет.
Вошла его секретарша – принесла чай для Веры и банку минералки для Оливера.
Вере очень хотелось узнать об умершем сыне, но Оливеру явно не хотелось говорить о нем. Когда секретарша ушла, она попыталась навести его на разговор о нем самом:
– Чем занимается ваша жена?
– Марси писательница – она работает в Лос-Анджелесе, пишет сценарии для телесериалов,
– Извините, – повторила Вера.
Он спрыгнул с ручки дивана и сел на сиденье.
– Знаете, Вера, к какому я пришел выводу? Счастливы те, кто меняется вместе. Но в большинстве случаев все происходит по-другому. Супруги продолжают жить вместе либо ради детей, либо из страха остаться в одиночестве и прожить остаток дней своих в тихом отчаянии. В противном случае они расходятся. Тогда их можно назвать смельчаками. – Он уныло улыбнулся. – Именно так я твержу себе. – Некоторое время он помолчал, а потом сказал: – Трагедия может сблизить людей, но иногда она их разделяет. – Оливер скрестил ноги, потом наклонился вперед и дотронулся до носков кроссовок, да так и остался – как свернутая пружина. – А вы как?
– Наверное… я принадлежу к категории тех, кто живет в тихом отчаянии.
– Вы не обидитесь, если я спрошу: почему?
Она бы с радостью выложила ему все, но внутренний голос подсказывал: «Не здесь, не сейчас… Сейчас не время! Еще слишком рано!»
В дверь просунулась голова секретарши.
– Извините, что помешала, доктор Кэбот. Звонит миссис Мартинс. Хочет срочно рассказать вам о своих зрительных образах.
Оливер поднял глаза:
– В третий раз за сегодняшнее утро! Тина, я ей перезвоню.
– И еще звонила репортер из «Дейли мейл» – ее зовут Сара Конрой. Они делают цикл репортажей о лондонских центрах альтернативной медицины. Она говорит, что уже брала у вас интервью, когда работала в журнале «Фокус». Я обещала, что вы ей перезвоните – ей необходимо поговорить с вами до четырех.
– Да, конечно, – напомните мне.
Она вышла, и Оливер сдернул кольцо с банки. Часть воды выплеснулась на столешницу. Отпив большой глоток, он вытер губы тыльной стороной ладони.
– Интересно, – сказала Вера, – зачем тут бензонасос?
Он повернулся, оглядел насос фирмы «Шелл», как будто совершенно забыл о его существовании.
– Я увидел его в магазине подержанных вещей. По-моему, он здесь именно потому, что в нем нет никакого смысла. Мы слишком цепляемся за смысл, значение. А мне нравится спонтанность, иррациональность. Я каждый день стараюсь делать что-то иррациональное, бессмысленное. А вы иррациональны, Вера?
Раньше Вера считала себя сумасбродкой; она часто совершала бессмысленные поступки. Ей очень нравилось «Шоу Монти Пайтона» – она не пропускала ни одной серии. Но в жизни Росса бессмысленности не было места. Она попыталась вспомнить последний свой иррациональный поступок и с ужасом поняла, что уже много лет не делала ничего просто так, для смеха. Много лет прошло с тех пор, как она расстегнула «молнию» на брюках Росса, когда он сидел за рулем – они тогда мчались по немецкому автобану. Много лет прошло с тех пор, как она однажды вечером украла из фойе отеля огромную тяжелую бронзовую пепельницу – прямо из-под носа у ночного портье – и запихнула ее в чемодан; много лет прошло с тех пор, как она спьяну звонила посреди ночи людям со смешными фамилиями, например Вонинг, и говорила: «Здравствуйте, мистер Вонючка!» – и умирала со смеху.