Прыжок над пропастью
Шрифт:
– На колени!
Запихав машинку в карман шортов, Росс опустился на колени перед отцом и протянул ему руки ладонями вверх.
Отец поднимал трость вверх и со всего размаху опускал – по шесть раз на каждую руку.
– А теперь убирайся к себе в комнату делать уроки.
Слезы градом катились по лицу; ладони онемели от жгучей боли. Росс поставил трость назад, за пианино, и вышел из гостиной.
Когда он поднялся по лестнице, боль стала нестерпимой; ладони жгло как огнем. Он поднял кисти рук, потом опустил; сжал-разжал кулаки, стараясь не обращать на боль внимания, прижал ладони друг к другу. Что угодно – все, что угодно! –
– Ты ее выгнал, мальчишка! Помни это! Никогда не забывай!
18
Выйдя из такси, Вера поняла, что здание Центра действительно представляет собой бывшую церковь. Центр нетрадиционной медицины располагался в жилом квартале, на тихой улочке, подковой зажатой между двумя рядами викторианских домов, – внушительное, горделивое строение из красного кирпича, с горгульями и затемненными стеклами.
Она почти не знала района Уинчмор-Хилл. Он представлял собой красивый, уютный оазис на северной окраине Лондона, и казалось, что даже воздух здесь свежее, чем в центре. Вера вспомнила: пару лет назад она была где-то здесь на званом ужине, который устраивал довольно вульгарный музыкальный продюсер. За столом хозяин то и дело благодарил Росса за то, что тот наладил его интимную жизнь. Потом он настоял, чтобы его жена прямо за столом обнажила грудь и показала гостям, какой Росс великий хирург.
– Он соорудил ей сиськи, – говорил продюсер. – Прежде-то у нее спереди вообще ничего не было, плоская как доска.
Подойдя к массивной дубовой двери, Вера прочла надпись на медной табличке: «Центр нетрадиционной медицины Кэбота».
Ей стало не по себе. Она поглубже засунула руки в карманы, плотнее кутаясь в длинный плащ от порывов холодного ветра. Волосы били по лицу.
Пути назад нет, дорогуша!
И все же она понимала: она может, может развернуться, выйти на улицу, сесть в такси и уехать домой.
А что потом?
Вера толкнула дверь – та чуть приоткрылась. Осмелев, она распахнула дверь, вошла – и сразу удивилась. По контрасту с суровым фасадом, внутри было просторно, современно и на первый взгляд очень красиво. Больше напоминает картинную галерею, чем медицинский центр: сосновый пол, белые стены, увешанные абстрактными картинами с изображением фигур, похожих на растения и насекомых, которые можно увидеть в микроскоп. Повсюду скульптуры, видимо не без умысла расположенные так, чтобы заполнить пустоты. В кронштейнах на стенах и в канделябрах горят толстые белые свечи. Из динамиков льется умиротворяющая, расслабляющая музыка в стиле нью-эйдж; ноздри щекочет приятный, но несколько назойливый аромат масел.
Прямо перед ней – стойка регистратуры; на хорошенькой молодой женщине с пышными, приглаженными гелем рыжими волосами – темно-синяя рубашка поло, на которой вышиты слова «Центр Кэбота». От сотрудницы Центра веяло таким несокрушимым здоровьем и жизненной силой, что Вера сразу же почувствовала себя калекой. Показав роскошные зубы, за которые не жалко и жизнь отдать, женщина-администратор приветливо улыбнулась Вере.
– Я к доктору Кэботу, – сказала Вера, разглядывая рекламные проспекты и брошюрки на стойке.
– Вы записаны на прием?
– Да.
Рыжеволосая красавица спросила ее имя, затем указала на
– Туалет у вас есть?
– Да, прямо и направо.
Вера увидела указатель. Пройдя по коридору, она очутилась в просторном помещении, выложенном белой кафельной плиткой. Здесь тоже горели толстые белые свечи. Зайдя в кабинку, она присела на унитаз и закрыла глаза. Всю неделю ее одолевали приступы тошноты; они то ослабевали, то усиливались, а сейчас, видимо, брали реванш. Доктор Риттерман так ничего и не сообщил ни ей, ни Россу о результатах анализов. Почему? Неужели недели мало? Интересно, что ей ответить, если Оливер Кэбот спросит, как она себя чувствует. Нет. Росс придет в ярость, узнав, что она прибегла к помощи нетрадиционной медицины.
А о том, что она здесь побывала, Росс обязательно узнает: он постоянно следит за ней, проверяет содержимое аптечки, высмеивает ее, когда она покупает разрекламированные витамины или пищевые добавки. Кроме того, он время от времени роется в ее сумочках.
Вера опустилась на колени перед унитазом; ее вырвало. Голова кружилась. Она долго не могла встать и сидела на полу, крепко вцепившись в сиденье. Ей казалось, что она вот-вот потеряет сознание.
Прошло несколько минут, и наконец ей немного полегчало. Она спустила воду, подошла к раковине, прополоскала рот. Придирчиво посмотрелась в зеркало, подмазала губы помадой, поправила волосы. «По крайней мере, – подумала она, – пока мне так плохо, Росс не заговаривает еще об одной пластической операции».
Она повернула голову направо и снова посмотрелась в зеркало. Шрам почти незаметен – и все же его можно разглядеть. И еще один такой же шрам с другой стороны, за мочкой уха, сантиметра три длиной. След пластической операции, когда Росс приподнял ей скулы.
Днем, под слоем макияжа, шрамы совсем не видны. Только по ночам они проступают отчетливее. Росс уверял, что он их не замечает, и это самое главное. И все же крохотные шрамики раздражали Веру. Они постоянно напоминали о том, что лицо у нее не такое, какое было от природы.
Иногда Вере казалось: Росс нарочно сделал швы грубее, чем то было нужно; такие швы служили своего рода страховкой. Если он предложит ей очередную операцию, она не станет сопротивляться. Росс обещал, что во время следующей операции постарается уменьшить их. Под грудью у нее тоже следы швов – там он вставлял ей имплантаты. Увеличив ей грудь, Росс заявил, что уберет швы, когда Вера станет старше и ей понадобится подтяжка груди. Кроме того, он внушал жене: «Их ведь не видно никому, кроме меня, – так о чем волноваться?»
Вернувшись в зал ожидания, Вера присела на краешек современного дивана. Он оказался удобнее, чем выглядел. Перед ней располагался маленький японский садик с фонтаном; вода лилась на группку круглых плоских камней. Она стала разглядывать остальных посетителей: истощенный мужчина около сорока, одежда висела на нем складками, глаза запали – может быть, он болен СПИДом. Еще один мужчина, симпатичный с виду, который сосредоточенно работал на карманном компьютере; сидящая с закрытыми глазами полная темнокожая пожилая женщина, закутанная в нечто напоминающее пестрое одеяло инков; она держала на руках младенца, из носика которого торчала зеленая сопля. Еще одна женщина – молодая азиатка в полосатом костюме – читала журнал «Здоровье и красота».