Шрифт:
Корреспондент:– Вы троекратный чемпион мира по фоллингу, Николай… Кстати, не объясните ли вы нашим читателям, откуда произошло название этого нового и столь победоносно завоевавшего в считанные дни весь мир вида спорта?
– Ну… собственно… оно пошло вроде как от английского слова fall – падать. Потому что даже пока ты еще висишь… то есть, пока находишься на орбите, – ты ведь на самом деле как раз и падаешь… только мимо. Ну, а потом…
Корреспондент: – То есть вы
– Нет… знаете ли… скорее нет. Фоллинг… он просто вдруг очень быстро превратился в международный спорт. Отечественное название даже еще не успело сформироваться. Ну, вот они и окрестили его. Что с них взять? Подобным образом называть повелось давно. Дайвинг, боулинг…
Корреспондент: – А с патриотизмом у вас, однако, уважаемый господин чемпион…
– Да все у меня в порядке с патриотизмом! Но просто в данном случае оно ведь и по справедливости так заслуживает, чтобы так называлось. Пусть именуется на родном языке того, кого мы рассматриваем в качестве нашего основоположника. То есть Иеронима Фаста.
Корреспондент: – Что? Фаста? Вы говорите об астронавте, погибшем при аварии последнего Шаттла? О том, кто более двадцати минут передавал сообщения по радио – уже после того, как его выбросило в открытый космос? Да! Этот представитель человеческой расы смог встретить смерть с мужественной улыбкой на устах! Однако, господин чемпион, боюсь, участникам нашей сетевой встречи сейчас не совсем понятно, какое отношение имеет Фаст к фоллингу?
– Согласен. Большинство человечества, надо думать, запомнило только то, что Иероним Фаст, умирая, вдрызг раскритиковал формат Шаттл и превознес Светоч. И в результате ведущие компании стали закупать у холдинга «Байконур», и кое-какие акции стремительно выросли, а другие упали… Но Фаст ведь успел сказать и еще кое-что перед своей встречей с метеоритом, вы помните?
Корреспондент: – Я лично вот сейчас – нет. Но стоит мне подключится к воистину безграничной памяти системы «Сейчас», хеджируемой от казуальной нуллификации…
– Едва ли даже тогда вы будете в состоянии это чувствовать. Иероним, понимая, что его смерть неизбежна, передавал, что попавший в его положение человек все-таки мог бы выжить. Крушение корабля на орбите не означает ведь обязательную мгновенную смерть всего его экипажа. Успевшие облачиться в скафандры нередко оказываются лишь вышвырнутыми в открытый космос. И они плавают… Они подвешены на орбите – я это хотел сказать. Представьте: ты видишь Землю, такую близкую… Протяни руку – и…
Корреспондент: – …и сможешь сделаться льготным подписчиком ежемесячной интернет-сессии всеобъемлющей системы «Сейчас»!! Уважаемые дамы и господа, я не лгу: мы упростили протокольную процедуру теперь настолько, что вам достаточно лишь один раз щелкнуть «мышью» – и…
– Фаст говорил о том, что, будь даже в его скафандр вмонтирован парашют… ну,
Корреспондент: – Интересно! Все это прямо-таки захватывающе, Николай! И так о чем же он говорил еще, не поделитесь?
– Я это и пытаюсь делать сейчас, если вы заметили. Иероним предупреждал об опасности, как он выразился, «огненного участка» пути домой. Когда какое-либо твердое тело влетает в атмосферу Земли – начинается интенсивное трение его вещества о воздух. И тело вспыхивает. Оно горит ярким пламенем и летит, оставляя след. Собственно, вот этот мгновенный след и есть все, что остается, от него вообще, как правило. Все знают это красивое зрелище, надо думать. Сентябрьские звездопады представляют собою прямо-таки парад метеоров.
Корреспондент: – О да! Прекрасное небесное зрелище, но давайте вернемся к теме. Так о какой это «огненной опасности» говорил, если я вас правильно понял, Иероним Фаст?
– Он думал за минуты до смерти, что, даже если бы существовал парашют и подходящей мощности двигатель, добраться до поверхности Земли человеку бы это не помогло, все-таки. Ведь космонавт бы просто сгорел! Верхние слои атмосферы…
Корреспондент: – Идея! А почему бы не раскрывать парашют немедленно при вхождении в них? Скорость падения бы от этого замедлилась, и тогда…
– Да хрен бы она замедлилась! Ведь верхние слои атмосферы отличны тем, что состоят из разреженного – поймите – воздуха. Количества молекул на квадратный метр хватит, чтоб в нем сгореть, но вовсе недостаточно для того, чтобы парашют хоть как-нибудь тормозил падение. Или же размером он должен быть с Елисейские поля.
Корреспондент: – Тем не менее – вы, фоллеры, все же каким-то образом добираетесь до земли. И приземляетесь именно с помощью парашютов, правда ведь?
– Ну, мы предпочитаем использовать мягкое крыло формата 3-С. Так маневреннее. Но речь сейчас не о том. Парение на крыле – лишь третья, или, как мы называем это между собою, «райская» стадия. Но прежде проходят «ад». Кто сумеет. Причем суметь – это необходимое, но не достаточное условие. Потому что нужно, чтобы тебе еще повезло это сделать. Остаться живым после падения сквозь разреженные слои, во время которого ты изображаешь, фактически, метеор. Так вот, инструментом на этой стадии оказывается не парашют, конечно же, но термостойкий и аэродинамизированный скафандр.
Корреспондент: – И что же именно он представляет собой?
– Как бы сказать попроще? Представьте объемный пазл в форме человеческой фигуры, построенный из многослойных переизлучающих металлических теплозащитных блоков. Причем имеются у него выдвижные плоскости, у которых меняется геометрия. С их помощью ты пытаешься сделать так, чтобы аэродинамическое качество твоего падения приблизилось к единице. Тогда снижение делается из баллистического скользящим, и ты…