Прыжок в ничто
Шрифт:
— Не совсем удачное время года и место для посадки, — сказал Винклер. — Здесь так много вулканов, что мы рисковали упасть в один из кратеров. Не легко было бы выбраться оттуда. Зато многометровый снежный покров оказался великолепной амортизационной подушкой.
По лесенке поднялись на ракету. Неожиданно подуло теплым ветром. Ганс даже не поверил, — быть может, ему стало жарко от движения. Снял рукавицы. Нет, воздух теплый, влажный. Откуда?.. Не пламя ли вулканов нагрело его?
На оболочке ракеты уже успел нарасти толстый слой слежавшегося в лед снега. Пришлось приняться за кирки. Снежный буран сменился градом, град — проливным дождем. И вдруг вновь заморозило. Костюмы обледенели, они хрустели при каждом движении рук, ног. Работать было трудно. Сказывалась кислородная голодовка. Приходилось часто отдыхать.
В один из таких перерывов подул сильный ветер, и облака вдруг унесло в сторону. На минуту выглянуло звездное небо.
— Луна. Смотрите, маленькая луна! — воскликнул Ганс, показывая рукавицей. Да, это был маленький спутник Венеры, который казался не более вишни. Малый размер и густая атмосфера Венеры, ярко излучающая свет, скрывали ее спутника от глаз земных астрономов.
— А где же настоящая, наша, земная. Луна и сама Земля?.. — Все небо было усеяно крупными, сильно мерцающими звездами. Ганс не мог найти. — Господин Цандер… Где же они?
Цандера не было.
— Пошел за аппаратами, — ответил Винклер. — Вот, кажется, Земля.
Эта голубая, трепетная росинка — Земля?
Ганс впервые осознал ту простую мысль, что Земля лишь «звезда меж звезд» и люди Земли — «небожители». Осознал условность большого и малого. Земля — ничтожная звездочка, затерянная в безднах неба, песчинка, которую не отличишь от мириад других звезд.
Вернулся Цандер с астрономическими инструментами. Он спешил сделать наблюдения, и едва успел закончить их, как тучи вновь заволокли небо.
Скололи лед с оболочки. Печальное зрелище! Что сталось с блестящею, полированной поверхностью! Она словно покрылась проказой, стала бугристой и пятнистой — ожоги и оледенение оставили свои следы. К счастью, больших повреждений не было. К концу работы Цандер, Винклер и Ганс шатались от усталости и головокружения.
Однако отдыхать не время. Надо выбросить снег из кают-компании, сделать временную раму, в дверь поставить вентилятор, фильтр для очистки воздуха от серных паров, компрессор. Работы много. Объявлен аврал.
На этот раз пассажиры не протестовали против трудовой повинности.
И, только покончив с работой, наладив воздушное питание, побежали и легли отдохнуть.
За чаем Цандер сделал доклад. Астрономическим наблюдением, вычислением он установил, что ракета спустилась на экваториальной части Венеры.
Слушатели были поражены.
— Мороз, метели, круглосуточная ночь на экваторе?..
— И долго будет продолжаться эта экваториальная зимняя ночь?
— Выбрали планету, нечего сказать!
— Зима здесь на исходе. Всего несколько дней отделяют нас от начала весны, — успокоил Цандер.
— Зима на экваторе?
— Почему такая разница по сравнению с климатическими зонами Земли?
— Все дело в наклоне оси к плоскости орбиты, — пояснил Цандер. — Венерианская ось наклонена к плоскости орбиты еще более, чем земная. Венера лежит почти совсем на боку.
Для пассажиров наступили невеселые, томительные часы. От тоски ли, или от возвращения в мир тяготения к беглецам вернулись их болезни. У барона возобновились боли в желудке, Стормер жаловался на сердце и общую усталость, у леди Хинтон «заговорила» печень. Блоттон пил коньяк в компании с Пинчем. Текер ревностно исполнял обязанности врача, но больные брюзжали и плохо поправлялись: сказывался и урезанный паек и низкая температура в ракете.
Лишь Ганс, Винклер, Цандер, Мэри и Жак не страдали от скуки.
Удары при посадке причинили немало мелких повреждений точным и сложным механизмам. Приходилось чинить их. Много хлопот доставляла и радиостанция, приемник которой никак не удавалось оживить Цандеру. Повреждения были исправлены, приемник, казалось, находился в полном порядке, но связи с Землей установить не удавалось.
В свободное время Ганс занимался. Он ни на минуту не сомневался в том, что вернется на Землю, и готовился стать капитаном межпланетного плавания. Винклер и Цандер помогали ему.
— Когда полетим обратно, ракету поведете вы, — говорил Цандер.
Ганс мечтал об этом и даже летал в своих сновидениях.
Две недели упорного труда ушло на то, чтобы открыть наружные двери ракеты и щиты над иллюминаторами. Но от этого в ракете не стало веселей. В окна по-прежнему смотрела темная ночь с багровыми отсветами.
Прижимая пальцы к вискам, Делькро ходила по кают-компании, ставшей опять местом сборища пассажиров. Леди Хинтон мрачно молчала, сидя в своем троноподобном кресле.
— Это ужасно! — как драматическая артистка, говорила Делькро. — Этот холод, этот вечный мрак… Можно с ума сойти…
— Скучно, как на курорте… — беззвучно отозвалась со своего места возле тетки Эллен.
— На курорте? О, сколько бы я сейчас дала, чтобы быть на курорте! — трагически воскликнула Делькро. — Ницца, Ментона, Биарриц, Лидо… Рай! Волшебный сон…
— Потерянный ррай… — меланхолически вставил барон.
— Машины рай съели! — крикнул Шнирер.
— Смотрите! Розовое пятно! — воскликнула Амели, показывая на потолок.
— Отблеск вулканического огня…
— Нет, нет. Это солнце. Луч солнца…
Все бросились к окнам. Между темными горными вершинами сквозь узкий просвет в тучах прорвался красноватый луч солнца. Совсем такой, как на Земле. Пассажиров охватила истерическая радость. Делькро протянула руки к окну и кричала:
— Солнце, солнце!
Луч внезапно угас, а Делькро так и стояла несколько минут, окаменев, с протянутыми руками.
— Возблагодарим создателя! — послышался голос епископа. — Зиме и нашим мучениям приходит конец.