Прыжок ягуара
Шрифт:
Глава 7.
Стражники втолкнули дона Диего де Сабио в просторный кабинет. Здесь царил полумрак, поскольку солнечный свет сюда не проникал, но, по сравнению с темнотой камеры, освещение показалось дону Диего достаточно ярким. В свете чадящего на стене тусклого факела он сразу разглядел грузную фигуру человека с квадратным лицом, которое украшали маленькие сверлящие глаза, массивный волевой подбородок и уродливый, словно перебитый в драке, нос. На голове хозяина кабинета красовалась тонзура, а одет он был в пурпурную сутану священнослужителя очень высокого ранга. От одного только вида этого человека неприятный холодок, предвестник страха, дрожью пробежал по всем внутренностям дона Диего. Но ему удалось довольно скоро справиться с эмоциями. Просто он никак не мог привыкнуть к тому обстоятельству, что с некоторых пор ни один палач не может причинить ему никакого вреда. Хозяин кабинета отпустил стражу, помолчал, просматривая какие-то документы, словно не обращая внимания на введенного узника, потом резко перевел на него взгляд и начал допрос:
– Дон Диего де Сабио! Известно ли вам, в каком преступлении вас обвиняют?
Дон Диего, справившись с волнением, в свою очередь с достоинством выдержал паузу и вместо ответа спросил:
– Интересно, чем я заслужил такую высокую честь, что меня допрашивает сам его преосвященство Томмасо де Торквемада?
– Это писать? – обратился к инквизитору писарь, писавший протокол стоя у конторки, освещенной одинокой свечой.
– Нет! – раздраженно прикрикнул на него Торквемада, но тут же взял себя в руки и вкрадчивым тоном напомнил допрашиваемому: – Здесь вопросы задаю я, дон Диего де Сабио. Итак?
– Меня можно обвинить в любом преступлении. Например, в том, что я могу победить чуму, или в том, что могу научить человека летать, или в том, что могу написать ваш портрет с завязанными глазами.
– Очень интересно. И как вы полагаете, если Богу угодно покарать некий город чумой, не идете ли вы вразрез с Его волей, избавляя жителей от болезни?
– Я полагаю, что болезни на людей насылает не Бог, а дьявол.
– Поосторожнее с такими высказываниями, сеньор де Сабио. Уже за одно это я могу отправить вас на дыбу.
– Вы можете даже отправить меня на костер. Но меня это совершенно не пугает.
– Вы считаете, сеньор де Сабио, что вам снова удастся избежать аутодафе как в прошлый раз, когда вы как последний трус бежали из следственной камеры?
– Почему же как трус? Мне показалось, что мой побег был достаточно дерзок.
– Послушайте, дон Диего, а вы вообще верите в Бога?
– Конечно. Я даже разговариваю с ним.
– Вы сумасшедший, сеньор де Сабио. Не хотите ли вы сказать, что вы ближе к Господу, чем папа римский?
– Смотря к которому. У каждого свой Бог.
– Не богохульствуйте, сеньор де Сабио! Бог один, и это есть неоспоримый факт! То, что вы сказали – больше чем ересь. Костер давно плачет по вам, и я бы отправил вас в ад прямо сейчас, немедленно! Если бы королева не захотела лично побеседовать с вами.
– Королева? О чем же, интересно? Тоже о постулатах веры?
– Ее величество сама решает, какую выбрать тему для разговора. Сейчас вас отведут в камеру и принесут чистую одежду. Когда королеве будет угодно встретиться с вами, за вами придут. Со своей стороны советую запрятать подальше свою дерзость и вести себя более учтиво.
– Не беспокойтесь, ваше преосвященство. Смею вас уверить, что дон Диего де Сабио умеет беседовать с дамами.
– На всякий случай я буду присутствовать при вашей беседе, дабы оградить уши королевы от дьявольской ереси, если она вдруг сорвется с вашего языка.
– Слово, как говорится, не воробей. Уж если и сорвется…
Глава инквизиции прервал слова пленника, хлопнув три раза в ладоши. Явились стражники, надели на дона Диего наручники, сведя руки за его спиной и отвели его в камеру.
***
– Позвольте вас предостеречь, ваше величество, это неправильный ход, – заметил Торквемада, наблюдавший за игрой в шахматы между королевой Изабеллой Кастильской и доном Диего де Сабио.
– Позвольте мне обойтись без советов, ваше преосвященство. Я хочу сделать ход королевой.
– Ферзем, вы хотели сказать, ваше величество? – поправил дон Диего.
– Нет, сеньор де Сабио. Я сказала правильно. Эта фигура называется королевой*.
/* Это исторический факт – Изабелла Кастильская одна из первых стала называть ферзя королевой (прим. авт.)/
– Что ж, в таком случае вашей королеве гарде, ваше величество.
– И вы посмеете убить королеву, сеньор де Сабио?
– Но ведь это всего лишь игра.
– А если не в игре, а в жизни? Смогли бы вы убить свою королеву?
– Конечно же, нет, ваше величество. Я вообще против убийств и насилия.
– А как вы считаете, позволить человеку умереть, когда в ваших силах сохранить ему жизнь – это не одно и то же, что и убить его?
– Мы сегодня беседовали на эту тему с его преосвященством, – дон Диего кивнул в сторону Торквемады. – И мне дали понять, что воспрепятствовать чьей-либо смерти – значит идти вразрез с божьей волей.
Великий инквизитор сжал губы и отвернулся в сторону.
Королева достала носовой платок – это был условный сигнал. Из-за портьеры вышел человек в черных одеждах и в черной маске. Дон Диего де Сабио не мог его видеть, человек в маске появился за его спиной и подкрался неслышными шагами. Также тихо он занес руку с кинжалом и резким отточенным движением вонзил его в спину идальго. Дон Диего коротко вскрикнул, судорожно глотнул ртом воздух, ухватился за стол, повалив фигуры на шахматной доске, и медленно сполз со стула на пол.
– Спасибо, Бернардо, можешь быть свободен.
Человек в черном кивнул, убрал в ножны окровавленный кинжал, поймал на лету брошенный ему мешочек с золотыми монетами и удалился.
– А если ничего не произойдет? – спросила королева Великого инквизитора, когда они остались одни.
– Тогда предадим его труп огню на завтрашнем аутодафе.
Некоторое время они молча смотрели на мертвеца, который неподвижно лежал на ковре, раскинув руки и уставившись в потолок остекленевшими глазами. Его преосвященство подошел к безжизненному телу и носком ноги перевернул его на живот. Удар был сделан профессионально, и лезвие наверняка поразило сердце. Но кровь из раны уже не текла. Прошло пять минут, и дон Диего пошевелил рукой. Инквизитор и королева переглянулись. Убитый сам перевернулся обратно на спину. Взор его был еще мутный, но вполне осмысленный. Моргнув несколько раз, он приподнялся на локтях, а потом встал на ноги.