Прыжок за грань
Шрифт:
– Быстрее за мной! – крикнул он на ходу.
Свет потух. Это сняло оцепенение, охватившее второго сталкера. Он подхватил свою торбу и последовал за напарником. Заскочив в темноту, Старый увидел луч фонарика, лихорадочно мечущийся слева от двери.
– Черт, как же она закрывается? – Лысенко обошел товарища, осматривая другую сторону стены.
Вновь загорелся свет, и они увидели, что нет никаких кнопок или еще чего-то, что могло бы управлять запорным механизмом. Их головы одновременно повернулись к перегородке, делившей помещение пополам. На стекле большого окна красными буквами
Егор, хромая, кинулся туда. Хлипкая дверь, открывшись, хлопнула торчащей наружной ручкой по стене, выкрошив из нее небольшой кусок штукатурки. На столе перед окном стоял древний пульт с тремя кнопками. По центру большой, красной, было выдавлено слово «ТРЕВОГА», на другую с надписью «ЗАКР» и надавил в спешке Егор.
Свет потух, лишь скрип ведущей в конторку двери, закрывающейся под своим весом, нарушил тишину.
– Давай, родимая! – Лысенко продолжал давить на кнопку.
Время как будто остановилось. До момента, когда снова вспыхнул свет и раздался гул механизма, кажется, прошла целая вечность, а на самом деле – всего-то десяток секунд. Шевельнувшаяся толстая бронированная створка встала на место, щелкнув запорным механизмом.
– Господи, спасибо! – Егор перекрестился, усевшись на жалобно скрипнувший всеми сочленениями деревянный стул.
Ныли мышцы, нахлынула боль в ноге, заставляя невольно скрючиваться. Только нервное напряжение, радость при хоть и маленькой, но победе, да пожалуй, действие ядреной микстуры, вколотой в предбаннике, не давали ему свалиться без чувств от смертельной усталости.
Снова вспыхнули лампочки. В комнату вошел Старый, примостился на краю железной кровати, стоявшей в углу, сложил оружие на небольшой столик у изголовья и кивнул на обувь новичка:
– Надо обработать рану, а то у тебя полный ботинок крови.
– Твоя рука тоже выглядит не лучшим образом.
Помогая друг другу, сталкеры принялись за лечение. У Старого пуля прошла по касательной, образовав глубокую борозду. Плечо распухло, видно, в рану попала грязь. Сделав напарнику обезболивающий укол, Егор промыл рану перекисью и наложил неровный, но надежный шов. От вида крови его уже не мутило. То ли притупилось сознание, то ли случилось неизбежное при постоянных играх со смертью – он попросту привык. «А ведь не прошло и двух суток», – вяло мелькнуло в голове.
– Бинтуй, а я вколю антибиотик, – сталкер достал шприц и впрыснул содержимое в плечо, повыше раны.
У Егора дела обстояли хуже. Старому пришлось ножом выковыривать пулю из икры напарника. Тот скрипел зубами, на лбу выступили крупные капли пота – обезболивающее вводить не стали, опасаясь непредсказуемого взаимодействия с предыдущей микстурой. Наконец, искореженный кусок металла звякнул о плитку пола. Кровь тут же хлынула потоком, мгновенно превращая тампоны в набухшую паклю. Ветеран умело наложил тугую повязку и с тревогой посмотрел в глаза товарищу.
– Хреново дело. Видно, какие-то крупные сосуды задеты – юшка бежит и не останавливается. Придется заняться зонотерапией!
– Это как? – спросил Лысенко, едва шевеля бледными губами.
Старый молча встал и принес один из пухлых рюкзаков. Порывшись в его содержимом, вытащил небольшую пластиковую коробочку и бережно поставил на стол. Затем достал два рулона бинтов, разорвал упаковку и обильно смочил водкой стерильную ткань.
– С этим артефактом раны заживают быстро, – сказал сталкер, вынимая из контейнера мерцающий оранжевым светом комок неправильной формы. – «Филейка»! Имеет свойство сворачивать идущую кровь и восстанавливать ее, а также залечивает повреждения. К сожалению, тех, которые могут лечить гораздо быстрее, в наличии нет, но сейчас главное – остановить кровотечение.
С помощью влажных полосок белоснежной марли порождение Зоны было примотано прямо поверх пропитавшейся кровью повязки. Боль почти утихла, лишь пульсировала в ране, но уже не так интенсивно. По ноге растеклось приятное покалывание.
– Ляг, полежи, я соображу что-нибудь поесть, – убирая в рюкзак аптечку, устало вздохнул Старый.
Только Егор разместился на кровати, как его сознание будто отрубили выключателем. Разом нахлынули пустота и покой. Извечные отголоски душевных переживаний не успели поселиться в мозгу, чтобы грызть сомнениями и ворохом неразрешимых вопросов истощенный пережитым стрессом головной мозг. Даже снам не нашлось места в бездонном омуте безмятежной темноты.
– Просыпайся, хватит храпеть! Нужно поесть, а то «филейка» высосет из тебя всю влагу и энергию.
– Какая «филейка»? – не понял спросонок Егор.
– Артефакт так называется! – закрывая контейнер с набухшим комком, горевшим темно-красным огнем, ответил Старый.
Парень посмотрел на рану и обмер. Пятачок засохшей крови – все, что осталось от рваной дыры. Вся икра горела огнем, будто внутри был зашит включенный в розетку кипятильник. Острый голод скручивал желудок. Слабость ощущалась в каждой мышце тела.
Напарник сунул ему в руки открытую банку тушенки, воткнув в нее ложку.
– Запьешь энергетиком и скоро будешь как огурчик. Разбудишь часа через два, а то глаза сами закрываются.
Он помог Егору сесть на стул и, завалившись на кровать, мгновенно уснул.
В мгновение ока смолотив тушенку, Лысенко жадными, но маленькими глотками пил бодрящий цитрусовый напиток и прокручивал в памяти прошедший день. Их спасение не выходило из головы. Если бы не сон и нечаянно упавший на бумагу пепел, то их трупы давно уже клевали бы голодные вороны, или рвали на части облезлые дикие псы… «Или эта… бегемотина на тонких кривых ножках… Ну и рожи у здешних существ…» – Егора передернуло.
Кто это? Господь бог или мама Зона, как ее называли сталкеры? Кто дал знак? Допустить, что им просто повезло? Глупо! Разве может такая неусидчивая барышня, как Фортуна, постоянно заискивающе заглядывать в глаза?! В церковь Егор ходил редко, чаще из-за того, что мать просила об этом – поставить свечку и помолиться за отца. В бога он верил по-своему – не был фанатиком, но и не отрицал его существование. Всегда жил по правилу – на бога надейся, а сам не плошай. Что же касается Зоны, то тут он был вообще новичком. По мнению Лысенко, никаких долгов перед ней он не скопил, да и милости ждать не приходилось. Если уж смотреть на постоянную борьбу за выживание…