Прыжок
Шрифт:
— Ну… чтобы стать руигат, — осторожно ответил Крэти.
— И?
— Что?
Инструктор сокрушенно вздохнул, а затем терпеливо, как это обычно объясняют детям, пояснил:
— Вот именно — стать, а не… одеться, как руигат, нацепить кокарду, как у руигат, заиметь мышцы и дыхалку, как у руигат, и все такое прочее. Так что, какое имеет значение то, как вы будете себя называть и что надевать, если вы не станете руигат?
Все мгновенно посерьезнели. Некоторое время над их тесным кружком висела напряженная тишина, а затем Крэси спросил:
— Скажи, Линкей, а как ты убил в первый раз?
Инструктор вздохнул
— Что именно ты хочешь узнать об этом?
— Ну… все, — смутился курсант. — Куда попал? Что ты чувствовал, когда убитый тобой товарищ упал? Как он к этому отнесся?
— Когда убитый мной товарищ упал, я почувствовал жуткое облегчение, — усмехнулся инструктор. — Потому что пока я его убивал — он так и не смог закричать. А для нас было важно не поднять тревогу. Потому что нас было всего четверо, а противостояли нам целых семь человек.
— Так ты его зарезал? — ошарашено выдохнул Актелис.
— С чего бы это? — удивился инструктор. — Я же сказал: это, — он подкинул клинок над ладонью, — мое первое оружие. Чем бы я мог зарезать своего противника? Я его сначала придушил, а потом добил камнем. Тарсин тогда показал себя настоящим бойцом — до самого последнего момента пытался вырваться и подать сигнал спящим товарищам. Но я подловил его на выдохе и так до конца и не дал возможности сделать вдох. — Инспектор обвел сидящих насмешливым взглядом и усмехнулся. — Вот так ребятки, а вы все время вашей учебы гадали, откуда мы, такие стальные звери, взялись. Нас просто так учили.
— А чего же нас тогда так не учили? — угрюмо пробормотал Крэти.
— За время нашего обучения погиб каждый десятый, — тихо произнес Линкей. — Считаете, что имело смысл продолжать платить такую цену?
— Но вы же заплатили! — Крэти вскочил на ноги. — А что теперь мы? Ты предлагаешь нам теперь тоже только называться руигат?
— Я… все мы, предлагаем вам стать руигат, — негромко ответил инструктор. — И прекрати истерить. К тому же, я думаю, дело не только в потерях. Просто вы пришли сюда, будучи уже хоть как-то знакомыми с насилием. И немного представляя, чем и как вам здесь предстоит заниматься. Глупо представляя, нелепо, по-детски, но представляя. Мы же были полными телками. Мы вообще не представляли себе, что такое возможно. И… ты что же, считаешь, что стать руигат — это просто научиться убивать? Или даже — научиться убивать своих друзей? Так, что ли?
— Нет.
— Тогда вот скажи мне… а вернее, все вы подумайте и скажите: что же такого должно произойти на учениях, что должно сделать вас настоящими руигат?
Курсанты молчали довольно долго. Потом Крэти робко спросил:
— Научиться убивать без трепета и равнодушно?
— Хотел бы я посмотреть на такого урода, который это умеет, — с явной угрозой в голосе произнес инструктор. — Разок. Перед тем, как его прикончить.
Крэти едва заметно вздрогнул. Впрочем, и Тиэлу так же почувствовал себя при этих словах инструктора очень неуютно.
— Поймите, курсанты, жизнь человека — это действительно ценность. Для всех. И для нас, руигат, тоже. Мы вынуждены были научиться убивать и, совершенно точно, сможем и будем это делать. Но только лишь из-за того, что иначе нет ни единого иного шанса исполнить наше предназначение и вернуть Потерю. — Линкей сделал паузу, снова обвел их взглядом и подмигнул: — Ну что, больше ничего не придумали? Жаль. Я ведь вам практически подсказал.
Все
— Руигат — это тот, кто всегда выполняет приказ, — тихо начал он. — И ничто: ни враги, ни гибель товарищей, ни случайности, ни собственная смерть не могут помешать ему сделать это. Для руигат нет ничего невозможного. Его ничего не сможет остановить. Ничего и никто. Он придет, исполнит свой долг и уйдет. Если нужно — не тронув никого и не потревожив ни единой травинки. А если нужно — уничтожив всех, кого встретит на своем пути. Людей, зверей, червей — все равно. — Он обвел всех, сидящих перед ним гордым взглядом и закончил: — Вот так-то, птенцы. Если вы не готовы к этому… или хотя бы не готовы этому научиться, значит, вам нечего делать на учениях. И вы никогда не сможете стать руигат. В этом случае вам стоит сегодня же попроситься в «каплю» и сдернуть отсюда как можно быстрее. А остальным пора уже идти спать. Завтра для них начнется тяжелое время…
— К торжественному маршу!
Тиэлу вынырнул из воспоминаний и встрепенулся.
— Поротно!
Руки стиснули МЛВ, развернутый в «штурмовое» положение, считающееся парадным.
— На одного линейного дистанции!
Тем, что инструктора именовали «строевой подготовкой», они занимались всего четыре дня. Впрочем, после того обучения, через которое они все прошли, освоить некий не слишком-то и сложный моторный навык, заключающейся в основном в умении несколько особенным образом распрямлять и опускать ногу и держать выпрямленной спину, для подавляющего большинства было раз плюнуть. Ну, как это им говорили инструкторы. Впрочем, последующее полностью подтвердило их слова.
— Равнение направо!
Тиэлу повернул голову направо и немного вздернул подбородок.
— Шаго-ом — марш!
И в следующее мгновение каменистая площадка импровизированного плаца вздрогнула от удара сотен разом впечатавшихся в нее подошв…
В последний вечер перед учениями они долго не могли заснуть. Это аукнулось им всем буквально через пятнадцать часов, хотя системно ничего не поменяло. Потому что за все время учений им удалось поспать едва ли более двадцати часов. Вследствие чего под конец учений Тиэлу даже начал завидовать Актелису, которого убили целых девять раз. Пребывание в регенераторе, конечно, не слишком напоминало обычный сон, но после него первые часов пятнадцать хотя бы не сильно хотелось спать. Да и усталость вновь начинала чувствоваться, как минимум, часа через четыре… Его-то самого убили всего пять раз. Причем, только один раз от него практически ничего не зависело, то есть по любому бы грохнули. А остальные четыре — имелся шанс вывернуться. Причем, дважды — даже и очень хороший. Но… протупил. Однако как бы там ни было, заснуть в ту ночь подавляющее большинство смогло далеко не сразу.
Тиэлу долго лежал с закрытыми глазами, пытаясь заставить свой организм уйти в сон, но возбуждение по поводу того, что должно было скоро начаться, было слишком велико. А сумеет ли он, наведя прицельный маркер не на мишень, (пусть даже и очень реалистичную, но и очень чуждую, изображающую фигуру одного из тех, кто убивал Деятельных разумных на Оле во время Потери), а на своего товарища, того, с кем он спал, бегал марши, ел из одного котла, ходил в наряды и все такое прочее — нажать на спусковой крючок? И если да, то кем он станет после этого? А кем он станет, если так и не сумеет? И как к нему в этом случае начнут относиться его товарищи?