Прыжок
Шрифт:
Несмотря на предощущение, я аж подпрыгнул.
Раньше времени!..
«Друг» говорит: «Кто это?»
Если бы дело происходило на сцене, в этом месте можно было бы дать занавес. «В жизни» ничего не оставалось, кроме как лечь на пол, закрыть глаза и сделать вид, что я не я.
Но я избрал свой, третий путь.
– Это, - говорю, - студентки пришли, курсовые доделывать. Подрабатываю вот…
Опять непостижимость: зачем я так сказал?..
– Ну так и открой,- говорит «друг».
Тут я плету что-то невразумительное, и, пока плету, время идет. Как
Второй звонок.
Спектакль начался. Билетеры встали у входа. Дверь открывать нельзя.
Стоим в ванной. И тут «друг» начинает улыбаться. Понимающе… Или призывно-понимающе. И, что удивительно, я чувствую, как на дне моей души тоже начинает что-то шевелиться.
И я сказал «другу»:
– Ничего смешного!
Она говорит:
– И долго я буду так стоять? У меня перерыв кончается.
А должен вам сказать, что дом наш строили в начале 50-х пленные немцы. И они, видимо, чтоб отомстить (а может, так заказывали - первоначально дом планировался для каких-то советских чиновников чуть ли не из комендатуры Кремля), использовали строительный материал с поразительной звукопроницаемостью. То есть такой, что абсолютно все (или очень многое) слышно. При довольно толстых стенах. И я, стоя в ванной, слышу все, что происходит в подъезде. В том числе и звонкий голосок своей возлюбленной:
– Он, наверное, в магазин вышел. Сейчас придет, подождем.
Возникает вопрос: где подождем?
Совещаются.
Подруга предлагает: подождем на лестнице в подъезде, здесь теплее. Моя любовь не соглашается: пошли посмотрим его в магазине, может, поможем материально. (Умница моя, правильно…) Подруга же говорит: «Да ну. Ты же не знаешь, в каком он магазине…» (Вот ленивая тварь!..) После короткого совещания усаживаются на подоконнике на лестничной площадке. Закуривают. Тень моего спасения тает в воздухе.
А в тылу у меня тем временем нарастает тихий бунт. «Друг» говорит:
– Открой дверь, дурак, скажи, звонка не слышал. У нас же с тобой ничего нет - это видно сразу.
Я говорю:
– Это видно сразу, извини за рифму, опытному глазу… А тут чистые существа, студентки. Что они подумают?
– И плету дальше: - Где будет мой авторитет? Потом я не подготовился к занятию… они же это… курсовой принесли.
Вот опять непостижимость: зачем я фантазировал перед «другом», ей-то зачем заливал?
Туман, сплошной туман… А «друг» реагирует адекватно - смотрит с сомнением и частично с надеждой: если я не открываю, значит?..
И вы знаете, это чудовищно, но именно тогда на дне моей души снова шевельнулась похоть. Вместе с ужасом. Во всяком случае, я отчетливо ее ощущаю… Как бурундучок или кто там - кузнечик?.. И, обессиленный этим многоцветием ощущений и желаний, я оседаю на край ванны. И на моем лице появляется слабая и странная улыбка.
Я бы назвал ее буддийской…
«Друг», наблюдая
– Ты как хочешь, а мне через пятнадцать минут максимум надо быть в ДЭЗе! Меня слесаря ждать будут!
А? Все-таки среди женщин никогда не ищите себе друзей. Это противоестественно, по определению… Вас обязательно предадут - и в самый не подходящий для этого момент.
Я говорю:
– Тише ты, не ори. Пошли чаю еще попьем. Только свет включать не будем…- На улице тем временем начинает темнеть - в декабре же самый короткий день.- Ты позвони на работу, скажи, что задерживаешься.
«Друг» говорит:
– Где я задерживаюсь, девки знают, что я к тебе пошла. Скажут - совсем обнаглела.
– Так…- говорю я.- Мы же…
– Да они не верят,- отвечает «друг».
– Ну ладно,- говорю,- сейчас студентки уйдут. Увидят, что меня нет, и уйдут.
– Они весь вечер будут тут сидеть,- с отчаянием сказал «друг».- Они молодые, сил, наверное, много, спешить им некуда.
И, странно, высказавшись так, «друг» вдруг стих. Видимо, смирился. Я даже удивился - мне показалось слишком быстро… А сам прислушиваюсь. Слов с лестничной площадки уже не слышно, но голоса доносятся. Думаю: «Что теперь скажет моя любовь? Что за штуки я вытворяю? Почему не открыл дверь? И что теперь прикажете делать?»
«Друг» тем временем говорит:
– Ладно, давай я позвоню на работу. Меня же там слесаря ждут, жильцы, наверное, телефон оборвали. Ты что, не знаешь, какие сейчас люди? Волки. У них утром лифт встал, так они в обед уже горло готовы перегрызть. Там есть одна бабуля на шестом этаже, так она каждые десять минут звонит. Ей в магазин выйти надо - сахару купить.
Бабушкой она меня, конечно, сразила. Это был точно рассчитанный ход. Я же интеллигентный человек, при упоминании бабушек и детушек испытываю экзистенциальное чувство вины.
И тут тоже забормотал:
– Сейчас, сейчас…
«Друг» говорит:
– Ладно, пошли, я позвоню на работу.- И пытается выйти из ванной.
А я, уже ничего не соображая, как заяц, шарахаюсь от каждого куста: у меня же телефон спаренный, если на кухне набирать, в комнате будет звякать. Вдруг на лестнице именно в этот момент будут проходить мимо двери и услышат?..
– Стой!
– говорю и преграждаю ей выход.- Нельзя звонить… У меня телефон громко звякает.
Тут у «друга» начинается приступ смеха. На этот раз иронического. Или сардонического. Или истерического. Если это не одно и то же.
– Слушай,- говорит она.- Это потрясающий случай в моей практике. Первый раз такое. Чтобы мужчина до меня пальцем не дотронулся, и вот так сидеть, как мышь, в ванной… Это какая-то болезнь.
Я говорю:
– Ты поступаешь, как настоящий товарищ.
И наконец-то меня тоже начинает разбирать смех. Отлегло немного…
Стоим смеемся. Позвонить нельзя, в ДЭЗе слесаря в экстазе, как птицы пойманные, бьются (эх, хотел бы я хоть одним глазком посмотреть на бьющихся в экстазе слесарей!), голоса на лестнице не умолкают, «друг» говорит: