Пржевальский
Шрифт:
Вот Роборовский и Козлов в пустыне Хами. «Дорога, местами совершенно пересыпаемая снегом, терялась, — рассказывает Роборовский, — но, пользуясь составленной по съемке H. M. Пржевальского картой этой местности, мы все-таки благополучно шли вперед и дорогу находили».
Роборовский проник в такие районы, где до него не ступала нога европейца. Он совершил уже немало открытий, а в будущем от него ждали еще большего. Но 28 января 1895 года, в Тибете, в горах Амнэ-мачин, Роборовский был разбит параличом. Это несчастье, постигшее его на тридцать девятом году жизни, навсегда прервало его деятельность путешественника.
Во главе следующей центральноазиатской
В 1905–1909 годах Козлов достиг и другой цели, которой не успел достигнуть Пржевальский. «Мечта, взлелеянная в течение многих лет, — пишет Козлов, — наконец, исполнилась, хотя исполнилась отчасти: я всегда мечтал сначала увидеть таинственную Лхассу, столицу Тибета, затем уже ее верховного правителя. Случилось наоборот: не видя Лхассы, я встретился с далай-ламой».
Встреча произошла в Урге. Сюда, в 1904 году, переехал далай-лама, чтобы не попасть в руки англичан, вторгнувшихся в Лхассу.
Далай-лама знал о путешествиях Козлова и о дружественных его отношениях с тибетским населением. Первое свидание русского путешественника с правителем Тибета состоялось 1 июля 1905 года. В продолжение двух месяцев Козлов почти ежедневно виделся с далай-ламой и дружески беседовал с ним.
Возвращаясь из следующей своей экспедиции (в восточно-тибетскую область Амдо), Козлов в начале 1909 года вновь встретился с далай-ламой, на этот раз в Тибете. Далай-лама лишь незадолго до того вернулся в свою страну. Англичане, навязав Тибету договор, жестоко ущемлявший его интересы, еще в конце 1904 года вывели свои войска из пределов страны. Но положение в тибетских провинциях, прилегающих к индийской границе, долгое время оставалось напряженным. Политическую поддержку Тибету оказывала Россия. «Осенью 1908 года, — пишет Козлов, — все тибетские дела были окончены. Китай и Россия сделали все, чтобы обеспечить далай-ламе не только свободный проезд на всем огромном протяжении до Лхассы, но и спокойное пребывание в столице Тибета».
В начале 1909 года далай-лама еще не успел доехать до Лхассы и находился в монастыре Гум-бум. Здесь, 23 февраля, состоялась новая встреча Козлова с правителем Тибета. В Гумбуме, как и в Урге, далай-лама почти ежедневно беседовал с Козловым, а при расставании сказал ему: «Спасибо вам за ваш приезд ко мне. Передайте России чувства моего восхищения и признательности к этой великой и богатой стране. Надеюсь, что Россия будет поддерживать с Тибетом лучшие дружеские отношения и впредь также будет присылать ко мне своих путешественников-исследователей для более широкого ознакомления как с моей горной природой, так и с моим многочисленным населением…»
Первая мировая война, а потом интервенция надолго задержали и осуществление новых путешествий и издание подробного отчета об Амдоской экспедиции. Книга вышла только в 1923 году. Козлову тогда было уже 60 лет. Эпиграфом к книге старый, всемирно известный путешественник взял слова из письма, которое за два года до смерти написал ему учитель его Пржевальский: «Твоя весна еще впереди, а для меня уже близится осень».
В продолжение всей жизни Козлов постоянно помнил своего учителя. Снова и снова возвращался он к воспоминаниям о последних минутах, проведенных вместе с Роборовским и Телешовым у смертного ложа Пржевальского: «Слезы, горькие слезы душили каждого из нас… Мне казалось такое горе пережить нельзя… да оно и теперь еще не пережито!»
Это писалось спустя четверть века после смерти Пржевальского!
ПАМЯТНИК
Город Каракол, в котором Пржевальский окончил свой путь, переименован в Пржевальск.
За городом, на крутом берегу Иссык-куля, у порога Центральной Азии, стоит памятник. Он сложен из глыб тяньшанского гранита. Посередине укреплена бронзовая медаль с изображением Пржевальского. На вершине раскинул крылья над картой Азии бронзовый орел. На карте проложены маршруты походов великого русского путешественника.
Внизу расстилается озеро. За ним встают снежные вершины Небесного хребта.
«Этот величественный ряд закутанных в белоснежные саваны великанов стоит на страже дорогой нам могилы, обозначая собою ту грань русской земли, за пределы которой наш славный путешественник делал свои отважные набеги в почти неведомые до него в научном отношении страны», — говорит Семенов-Тян-Шанский.
Памятник Пржевальскому на берегу Иссык-куля близ города Пржевальска.
«Не бредом больного воображения, — пишет он, — было последнее выраженное дорогим нам усопшим желание быть похороненным на берегах Иссык-куля. Идея, связанная с этим желанием, не только глубокая, но и вполне соответствующая русскому народному складу ума Николая Михайловича. В русском народном творчестве сказочный русский богатырь желает быть похороненным на перепутье, как бы указывая своею могилой на дальнейшие пути тем русским богатырям, которые пойдут вслед за ним.
В этом выражается глубокая и трогательная вера русского народного героя не только в бессмертие его идеи, но и в неоскудение русской земли такими же богатырями, как он».
ЛЮДИ ПОДВИГА
Как бы ни было почетно само по себе дело путешественника-исследователя, открывателя новых земель, его окружила особым ореолом необыкновенная личность Пржевальского.
Беллинсгаузен, Семенов-Тян-Шанский, Невельской, Потанин, Козлов, Грум-Гржимайло — замечательные путешественники, мы высоко ценим их дела. Пржевальский для нас больше, чем замечательный путешественник. Он — великий ученый и человек подвига.
Нужно было сочетать в себе необыкновенное исследовательское чутье с обостренной наблюдательностью и редкой дальновидностью в понимании научных задач, чтобы неуклонно идти от открытий к открытиям и завоевать для науки обширную область земного шара. Нужна была необычайная целеустремленность в служении Родине и Науке, чтобы и совершать подвиги и вдохновлять на подвиги других людей.
Искусство создает образы, которые становятся нарицательными для обозначения героических характеров. Создает такие образы и сама жизнь, создают их всем обликом своей личности люди, подобные Пржевальскому, — «люди подвига», как назвал их Антон Павлович Чехов.