Псабыда

Псэбыдэ(2) – так пишется имя нашего героя на адыгском языке – переводится, как Живучий, Крепкий Духом.

Главный герой этой повести – мужчина, но смыслы и собственно слово «псэбыдэ» не имеют рода и могут быть отнесены к женщине в равной степени, что и к мужчине. Особенно, если это такая женщина как моя соплеменница Мадина Хакуашева. Посвящаю эту повесть ей.

С памятью о

С 1864 года страну рыцарей перестали отмечать на географических картах, но Черкесия живет в сердцах своих потомков.

Своим творчеством намерена пробудить интерес к истории и культуре черкесов, которые называют себя адыгами.

Пользуясь правом автора, ввожу новый символ единства нашего народа-изгнанника – звезду с шестнадцатью лучами. Вы встретите ее не только в иллюстрациях, но и на втором флаге адыгов.

Второй флаг адыгов, черкесов, пока не известен широкой публике, но поскольку он нарисовался сам, – и это отдельная история – сам и найдет дорогу к их сердцам…

Пишу о серьезных вещах, но называю повесть сказкой.

Это потому, что некоторые сомневаются в возможности перемещаться во времени, доставать из воздуха монеты и крупные купюры, исцеляться силой собственной мысли и спасать любовью.

Есть даже такие, кто сомневается, что когда-то на земле жили нарты, предки современных черкесов. Что ж, я тоже сомневалась. Пока нарты не явились ко мне сами.

Я лежали на поле брани смертельно раненая, и прощалась с жизнью, когда могучие, бессмертные, живее всех живых, появились вдруг нарты.

– Ничего не бойся, – сказали они, – ты не одна. Отныне мы всегда будем с тобой…

С нашей первой встречи прошли годы. Нарты навещают меня и теперь. С вечера они рассказывают о своем житие-бытие, а на рассвете возвращаются в Южное Княжество, что находится на одном острове с Северным Королевством и омывается Бесконечным океаном…

С тех пор, как дракон Макс разодрал Туркужин на части и улетел на историческую родину, планету Марс, прошло столько времени, что даже мы теряемся в датировке.

Однако топонимическая память о Туркужине осталась. В Черномории, например, есть два селения: Верхний и Нижний Туркужин. Селения извиваются длинной лентой, одно за другим, потому их часто называют одним словом – Туркужин. Последуем и мы этому примеру.

Нужно упомянуть, что название Туркужин носит и река, по берегам которой, в небольшой долине, раскинулось то селение. Бурные воды Туркужина, пополняемые с ранней весны до осени талыми водами ледников и дождевой водой, к зиме останавливают свой бег и замерзают.

С крепнущими морозами приходит в селение радость – ледяная поверхность реки превращается в каток. Два-три месяца морозов, несмотря на школьные обязанности, становятся для детворы настоящим праздником, которых, как известно, у сельских детей меньше будней.

В те времена, о которых мы повествуем, особенно доставалось детям в летнюю пору: малышу семь лет, а он уже в поле или в саду, на пастбище или в хлеву вместе со старшими – работает.

Учились же только те малолетки, кому хватало упорства, то есть, единицы. Все потому, что мало, кто из родителей был озабочен учебой своих детей. Собственно, никого из таких «озабоченных» лично мы не встречали.

Иногда учителя, видя, что чей-то ребенок совсем забросил учебники, делали замечание родителям. Тогда туркужинец, скорее стыдясь учителя, чем радея за будущее сына или дочери, подгонял своего отпрыска словами:

– Неудобно перед… – тут родитель называл имя учителя, конечно без традиционного для русских отчества, и добавлял, – сделай, что он просит.

Спорить с таким укладом жизни не представлялось возможным. Кто не работает, тот не ест – закон социалистической действительности наших крестьян, практически, не имел исключений не по причине национальной глупости или жадности, но по причине скудости условий существования.

Однако мы не намерены углубляться в соцреализм крестьянского быта соплеменников. Наша цель иная – на конкретном примере показать силу предопределения. Время от времени эта сила подвергается сомнению, а потому требует, также, время от времени, своего подтверждения.

То обстоятельство, что пример, описанный нами в повести, связан с адыгской нацией – совершенная случайность, обусловленная этнической принадлежностью и культурным кодом автора. Адыги не лучше и не хуже англичан, французов, немцев и даже украинцев или русских. В каждом народе, с каждым человеком случаются рождение и смерть, любовь и ненависть, очарования и разочарования. Даже такие истории, как с героем этой повести, Псабыдой, тоже случаются…

Итак, следуя замыслу повествования, мы утверждаем, чтобы сохранить жизнь одного только черкеса или черкешенки, нарта или нартушки, Далекий и Близкий, Видимый и Невидимый, Всемогущий, Вечно Обновляющийся Великий Тха с легкостью творит то, что в обыденной нашей жизни считается невероятным, немыслимым, чудесным и просто сказочным.

Сомневаетесь? Не понимаете, что мы имеем ввиду?

Тогда вот вам история грозы испов и великанов Южного Княжества, Псабыда, которая началась… в последней четверти двадцатого века.

В ту пору, то есть в последнюю четверть двадцатого века, его звали Али. Он родился в Туркужине, в семье всеми уважаемого чабана Мулида и матери-героини Тожан.

Всего Тожан и Мулид растили двенадцать детей. Али был первенцем. Имя ему дали в честь писателя и поэта Али Асхадовича Шогенцукова.

Мулид с детства знал произведения народного писателя. Не потому, что читал их – они передавались из уст в уста, как быль, истории из жизни, рассказанные хорошим человеком – цIыхуфI, как говорят адыги.